Ishmael
Шрифт:
— Затем, что, воплощая ее в жизнь, они уничтожают мир.
— Верно. Но зачем все же узнавать, в чем она состоит?
— Затем, что это, несомненно, нечто, что следует сделать известным.
— Известным кому?
— Всем.
— Зачем? Я все время возвращаюсь к этому. Зачем? Зачем? Зачем? Зачем людям вашей культуры знать, какую сказку они воплощают в жизнь, уничтожая мир?
— Чтобы они могли прекратить воплощать ее в жизнь. Чтобы они смогли увидеть, что, творя это, не просто совершают просчет.
— Именно ради этого стоило узнать сюжет?
— Да.
— Рад слышать. А теперь уходи и возвращайся, когда сможешь объяснить, ради чего стоит знать сюжет другой сказки.
— Для этого мне не нужно уходить. Я могу объяснить все сейчас.
— Я тебя слушаю.
— Люди не могут просто отказаться от разыгрываемого, ими сюжета. Именно это и пыталась сделать молодежь в шестидесятых — семидесятых годах. Молодые люди пытались перестать жить как Согласные, но другого образа жизни для них не нашлось. Они потерпели неудачу потому, что нельзя просто выйти из сказки — нужно иметь другую, в которую можно было бы войти.
Измаил кивнул.
— Значит, если такая другая сказка существует, люди должны о ней узнать?
— Да, должны.
— И ты думаешь, они захотят о ней узнать?
— Не знаю. Не думаю, что можно захотеть чего-то, пока не знаешь, что это что-то существует.
— Совершенно верно.
2
— И о чем же, по-твоему, пойдет речь в сказке Несогласных?
— Понятия не имею.
— Об охоте и собирательстве?
— Не знаю.
— Признайся честно: разве ты не ожидаешь услышать некий эпический рассказ о тайнах Великой Охоты?
— Не могу сказать, что ожидаю чего-то подобного.
— Что ж, ты, по крайней мере, должен понимать, что речь пойдет о значении мира, о намерениях богов и о предназначении человека.
— Да.
— Как я уже много раз повторял, человек стал человеком, разыгрывая сюжет. Ты должен это помнить.
— Да, помню.
— Так как человек стал человеком?
Я задумался о ловушке, которую мне готовит Измаил, а потому ответил вопросом на вопрос:
— Не уверен, что понимаю, о чем ты говоришь, точнее, какого ответа ты ждешь. Не хочешь же ты услышать от меня, что человек стал человеком в результате эволюции?
— Это просто означало бы, что человек стал человеком потому, что стал человеком. Верно?
— Да.
— Значит, вопрос остается: как человек стал человеком?
— Мне кажется, это одна из тех вещей, которые совершенно очевидны.
— Несомненно. Если бы я сообщил тебе ответ, ты сказал бы: «Ну конечно, только что из того?»
Я пожал плечами, признавая свое поражение.
— Придется подойти к делу окольным путем, но держи этот вопрос в памяти: он нуждается в ответе.
— О'кей.
3
— Что за событием, по словам Матушки Культуры, была ваша земледельческая революция?
— Что за событием... Пожалуй, Матушка Культура говорит, что это был технологический прорыв.
— Речи о глубоком человеческом резонансе, культурном или религиозном, не идет?
— Нет. Первые земледельцы были просто неолитические технократы. Так, по крайней мере, всегда считалось.
— Однако после того как мы вникли в третью и четвертую главы Книги Бытия, ты видишь, что на самом деле событие было гораздо более важным, чем учит Матушка Культура.
— Да.
— Это событие и было, и остается гораздо более важным, потому что революция все еще продолжается. Адам все еще жует запретный плод, и если где-нибудь удается обнаружить Авеля, Каин с ножом в руке тут как тут.
— Это так.
— Есть и другие свидетельства того, что революция вызвала гораздо более глубокие перемены, чем просто технологические. Матушка Культура учит, что до появления земледелия человеческая жизнь была лишена смысла, полноты, ценности. Жизнь до революции была отвратительна, невыносима.
— Да.
— Ты и сам в это веришь, не так ли?
— Пожалуй.
— И уж наверняка в это верит большинство.
— Да.
— А кто мог бы оказаться исключением?
— Не знаю. Возможно, антропологи.
— Те люди, которые обладают знаниями о той, другой жизни.
— Да.
— Однако ведь Матушка Культура учит, что та жизнь несказанно убога.
— Правильно.
— Можешь ли ты представить себе обстоятельства, при которых ты сам поменял бы свой образ жизни на образ жизни Несогласных?
— Нет. Откровенно говоря, не могу себе представить, чтобы кто-нибудь добровольно пошел на подобный обмен.
— Однако Несогласные делают именно такой выбор. На протяжении всей истории единственным способом отвратить их от образа жизни, который нашли Согласные, было насилие или полное уничтожение. В большинстве случаев оказывалось легче истребить Несогласных, чем сделать из них Согласных.
— Верно, но Матушка Культура имеет свое мнение на этот счет. Она утверждает, что Несогласные просто не знали, от чего отказываются. Они не поняли преимуществ земледелия, поэтому так упорно цеплялись за свои охоту и собирательство.
Измаил улыбнулся своей самой злорадной улыбкой:
— Кто, как ты считаешь, был самым яростным и решительным противником Согласных среди американских индейцев?
— Ну... я бы сказал, что индейцы равнин.
— Думаю, что с этим согласились бы все. Однако ведь до того, как испанцы ввезли лошадей, индейцы равнин занимались земледелием на протяжении столетий. Как только лошади стали им доступны, они отказались от земледелия и вернулись к жизни охотников и собирателей,
— Я этого не знал.