Исход Эдема

Дженнингс Сайрита Л.

— Я знаю, о чем ты думаешь. — глубокий баритон Легиона грохочет всего в нескольких футах от меня, проникая прямо сквозь мои мучительные размышления. — Ты думаешь, он использовал тебя.

— Не думаю, а знаю, — говорю я сквозь слезы.

— Мы не можем наверняка знать это, Иден. Серафимы могущественные. Он мог бы искренне верить, что услышал голос Божий.

— А если бы они не повлияли на него… стал бы он когда-нибудь искать меня?

Ли молчит и этот ответ, который мне необходим.

И я ненавижу это. Ненавижу то, что он даже не смотрит на меня. Я ненавижу то, что у него было что-то более глубокое, более

значимое с ней. И эта ненависть, смешанная с отчаянием, заставляет меня сокращать расстояние между нашими телами, пока моя грудь не оказывается вплотную к его груди, а наши губы не сливаются вместе.

Я хочу, чтобы он попробовал меня на вкус. Я хочу, чтобы он почувствовал меня. И когда я раздвину свои бедра и обхвачу его член своими скользкими стенками, я хочу, чтобы он кончил для меня. Я отчаянно целую его, наши языки сцепились в жестокой борьбе за доминирование. Он кусает мой холод с обжигающим жаром. Он встречает мою мягкость с непреклонной твердостью. Он проглатывает мое безумие и поддерживает во мне стабильность.

Когда он отстраняется, ровно настолько, чтобы пригвоздить меня своим диким, серебристым взглядом, он спрашивает:

— Что такое?

Я отвечаю ему тем, что дергаю его за рубашку, требуя снять ее. Да, прямо здесь, при минусовой температуре, под перламутровым полумесяцем, на краю забегаловки в самом центре города, я нуждаюсь в нем, как в воздухе. Словно моя жизнь, и моя смерть зависят от этого.

— Иден, что ты делаешь?

Я перевожу взгляд от ширинки его джинсов.

— Хочу тебя. — мой голос доносится, словно издалека, напоминая пустое, никчёмное эхо.

Он накрывает мои руки своими, но не отталкивает меня.

— Здесь, снаружи? Нас может кто-нибудь увидеть.

Я отбрасываю его руки прочь.

— И что. Пусть смотрят. Крисиз все еще здесь? — Еще один рывок за пояс. Вижу вспышку ярости в его глазах.

— Он ушел.

— Отлично.

— Иден…позволь отвезти тебя домой.

— Нет. Ты нужен мне сейчас. — я смотрю на него умоляющими глазами, полными слез. — Ну пожалуйста! Просто…прошу?

Легион смотрит на меня долгими мучительными секундами, нахмурив брови в недоумении. Затем обжигающий огонь захватывает мои запястья, и я оказываюсь в воздухе, наблюдая, как кирпич и бетон сливаются в расплывчатые пятна красного и серого. Моя спина ударяется о ледяную стену с такой силой, что у меня стучат зубы. Ногами я обхватываю его вокруг талии, и я чувствую, как его обтянутая джинсами твердость пульсирует между моего лона. Легион целует меня, питая жаром и безумием, и подавляя мое здравомыслие каждым преднамеренным движением его языка. Он вдавливается мне в живот, и трение моих трусиков о холмик, посылает боль вверх и вниз по моим бедрам, которая, кажется, излучается в мой живот.

Я протягиваю руку между нами, чтобы освободить Ли от брюк, в то же время он работает над ширинкой моих джинсов. Ему требуется всего несколько секунд, чтобы поставить меня на землю, сдернуть их и развернуть так, чтобы моя грудь оказалась прижатой к твердому, холодному кирпичу. И со стоном, который грохочет в его груди так же, как и в моей, он толкается внутрь меня сзади. Я протягиваю руку назад и сжимаю волосы у него на затылке, когда Ли яростно вонзается в меня, заставляя давление вокруг узла в моем животе дико пульсировать. Я чувствую это…я чувствую его там.

Растет, пульсирует, живет, умирает.

Он не разговаривает со мной. Он не спрашивает, хорошо мне. Он просто прижимает меня к стене в переулке, как дикое животное, которым он и является. И я люблю каждую гребаную секунду этого. Потому что прямо сейчас он чертов Эдем для меня. Он не занимается любовью с ангелом, которого любил так сильно, что променял Божью милость на билет в ад в один конец. Он трахает своенравную девочку с мишенью на спине, которая только что узнала, что ее последняя надежда на настоящего родителя была ложью.

Я кончаю, как гроза, обрушивая ливень насилия и страсти. Легион следует за мной вплотную, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи. Я прижимаю Легиона к себе, пытаясь впитать его тепло, упиваясь его ароматом выжженной земли, полуночного жасмина и огня. Его имя поет в моей крови. Оно вырезано на моих костях. А теперь я хочу, чтобы он был вытравлен по всему моему телу.

Неловкость висит плотным облаком, когда Ли выходит из меня. Холод покалывает крошечные мурашки на моих голых бедрах и заднице, хотя Легион быстро наклоняется, чтобы натянуть мои джинсы обратно на мое тело. Он не смотрит на меня, но я не знаю этого наверняка, учитывая, что я тоже не смотрю на него.

— Проголодалась? — спрашивает он, пока поправляет одежду.

Я приглаживаю волосы и натянуто улыбаюсь ему.

— Нет. Я в порядке.

— Ладно. Мы должны вернуться домой.

Он берет меня за руку, переплетает наши пальцы и выводит из переулка. Хотя он был внутри меня всего несколько минут назад, этот акт кажется мне неловко интимным.

— Иден? — голос явно женский, но хриплый, словно после плача. Или крика.

Я смотрю налево и вижу маленькую худую женщину. Кожа у нее бледная, каштановые волосы длинные и прямые. Ее одежда чиста и опрятна, хотя и ничем не примечательна. Она делает шаг вперед и прикрывает рот хрупкой дрожащей рукой, сдерживая рыдание.

— Боже мой, это ты? Да, это ты.

Легион рефлекторно тянет меня назад, прикрывая мое тело своим.

— Кто ты?

Женщина идет дальше, как будто даже не замечает валуна мускулов, преграждающего ей путь.

— Это было так давно…так давно, девочка моя. Посмотри на себя… совсем взрослая. Ты очень красивая.

Все связные мысли превратились в пепел, оставляя горький привкус замешательства на языке.

— Спрошу еще раз…КТО. ТЫ. ТАКАЯ?

Краем глаза я замечаю какое-то движение, а затем в поле зрения появляется преподобный Джошуа Харрис, Крадущийся рядом с миниатюрной женщиной, которая смотрит на меня так, словно только что увидела привидение.

— Ее мать, — объявляет он, как раз, когда к нам подбегает дюжина вооруженных, одетых в черное агентов Альянса.
– Не двигайся. Я не хочу, чтобы ты пострадала, Иден.

Мы уже проходили это раньше. Легиону потребуется всего лишь секунда, чтобы вычислить, скольких он сможет уничтожить, прежде чем у них хватит здравого смысла отстреливаться. И даже тогда он слишком быстр, чтобы они могли ударить. Он мог убрать их всех, даже не вспотев. Но есть еще и я. И моя мать. Женщина, которая буквально пыталась вырвать меня из своей утробы. Женщина, которая не заботилась о том, чтобы накормить меня, вымыть, одеть. Женщина, которая пыталась утопить меня, чтобы изгнать зло из моей души.