Искатель. 1978. Выпуск №3
Шрифт:
Я не мог оторвать глаз от дула пистолета. Он, словно дрель, буравил мне грудь.
Я в жизни не был под дулом пистолета, и это ощущение мне не понравилось. За пистолетом стояла страшная опасность, непрошеная смерть.
В детективных романах я часто читал о том, как героя берут на мушку, и всегда верил утверждениям авторов, что герой встречал такую ситуацию, не моргнув глазом. Оказалось, до детективного героя мне далеко — во рту пересохло, в желудке я ощутил предательские холод и пустоту.
—
— Выстрелит, если не положите деньги на стол.
На лице ее застыло мрачное, колючее выражение, глаза блестели. Не опуская пистолета, она чуть подалась влево, нашарила левой рукой кнопки включения старомодного радиоприемника и включила его.
— На этом этаже никого нет, — быстро сказала она, — и выстрел никто не услышит. Под нами живет старик, он глух, как тетерев. Он решит, что это выхлоп машины, а скорее всего, и вообще ничего не услышит.
В комнату внезапно ворвался трескучий вихрь джаза.
— Деньги на стол, или я стреляю, — зловеще прошипела она.
Я не отрываясь смотрел на нее. По выражению лица я понял: она не шутит. Я также увидел, что пальцы ее судорожно, так, что побелели костяшки, сжимают спусковой крючок. Господи, да ведь она может в любую секунду выстрелить!
Я положил деньги на стол. Она с облегчением перевела дыхание и немного опустила пистолет. Сквозь слой пудры проступили капли пота.
— К стене!
Я прижался к стене. Она сграбастала банкноты и сунула их в карман пальто.
— Далеко вы не уйдете, — сказал я как можно тверже, хотя думать о производимом впечатлении было уже поздно. — Вас задержит полиция.
Она улыбнулась.
— Не надо себя обманывать. Вы скажете им обо мне, а я — о вас. Вы думаете, кроме Оскара, о вас никто ничего не знает? Ошибаетесь. Я тоже знаю. Грабить вас мне не особенно приятно — я не воровка и не шантажистка, — но мне надо выбираться из города, и это для меня единственный путь. Только не рыпайтесь: если попробуете задержать меня, я вас просто застрелю. А теперь повернитесь лицом к стене и не двигайтесь.
В ее горящих глазах я прочитал решимость и испуг. Ведь действительно выстрелит, стоит мне ослушаться. И я покорно повернулся лицом к стене.
Я слышал, как она забежала в спальню и тут же вышла обратно. Шаги стали тяжелее — наверное, она несла чемодан.
— Счастливо оставаться, мистер Скотт, — сказала она. — Вы оказались мне полезны. Извините, что надула вас, но вы сами виноваты — на такие приманки клюют только простофили.
Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ.
Я отошел от стены и, достав платок, вытер вспотевшее лицо. Потом подошел к радио и выдернул шнур из сети. Тишина ворвалась в комнату таким же вихрем, каким пять минут назад ворвался трескучий джаз.
Я шагнул было к двери, как вдруг по ту сторону ее услышал крик:
— Не подходите ко мне! Не подходите! Нет! Не надо!
Я стоял и слушал, чувствуя, как леденеет сердце. В голосе ее звенел смертельный ужас.
Вдруг она пронзительно вскрикнула. Я дернулся, как от удара. Послышалась непродолжительная возня, потом — глухой стук.
Она снова вскрикнула; этот вскрик до сих пор иногда слышится мне по ночам.
Наступила тишина.
Я услышал, как хлопнула дверь развалюхи лифта. Заскрипел кабель — лифт пошел вниз.
Прошла бесконечная, напряженная минута, и скрип прекратился. Где-то далеко, на три этажа ниже, дверь лифта едва слышно хлопнула снова. На улице зашумел двигатель и быстро отъехала машина. По лицу моему струился пот. Вдруг я обмер: по ту сторону двери раздался звук, от которого похолодела кровь в жилах. Это был слабый, выворачивающий душу стон.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Я стоял и в смятении глядел на запертую дверь. Вдруг через меня словно пропустили электрический ток: в комнате зазвонил телефон.
Я быстро обернулся. Телефон стоял на столике и продолжал терзать тишину. Что делать? Я схватился за ручку двери, но дверь была надежно заперта снаружи. Высадить ее, не наделав шума, — на это рассчитывать не приходилось.
Я подбежал к окну и чуть отодвинул занавеску. Окно выходило на улицу, но до нее — три этажа. Этот вариант отпадал.
Еще одно окно в спальне: то же самое.
Я вернулся в гостиную. Назойливый трескучий телефон расстреливал меня очередями. В другом конце комнаты я увидел еще одну дверь и заглянул туда: кухня и туалет. Высоко под потолком оконце, через которое пролезет разве что кошка.
Телефон продолжал трезвонить, и я не мог больше этого выдержать. Я снял трубку и осторожно положил ее на стол. Из нее донесся мужской голос:
— Долли! Это ты, Долли! Говорит Эд. Этот чертов поезд уходит через пять минут…
Я побежал на кухню и открыл шкаф — найти что-нибудь, чем взломать дверь, но, конечно же, ничего не нашел.
Вернувшись к двери, я нагнулся и заглянул в замочную скважину. Ключ был там.
В трубке слабо бубнил мужской голос.
Я оглядел комнату. На одном из кресел лежала газета. Я сунул ее под дверь — между полом и низом двери была изрядная щель.
Я снова побежал в кухню и начал панически шарить в ящиках шкафа. В четвертом ящике я обнаружил пару тонких плоскогубцев. Схватив их, я вернулся в гостиную. Мне без особого труда удалось вытолкнуть ключ, и он выпал на газету.