Искатель. 1980. Выпуск №2

Фрэнсис Дик

И тут я вдруг понял, что в следующую секунду потеряю сознание. Просто не вынесу, так хотелось дышать. Хотя бы просто выдохнуть воздух! И я стал выпускать воздух. Эль буксировал меня медленно, что-то не ладилось в его механизме, изувеченном подводной катастрофой.

Ну же! У меня стало темнеть в глазах. И в этот момент мы вынырнули на поверхность. Вдохнув воздуха, я почувствовал боль в груди. Но стало легче... совсем легко. Вокруг — море, светлый окоем, приволье. Только в ф-ороне, в полукилометре от меня,

40

вздымалась живая гора. Там бурлила вода, и трехцветная

радуга блеклой полосой подрагивала над ее склонами.

Как далеко нас отнесло, подумал я, возможно, это течение... Нет, наверное, машина шла наклонно вверх. Значит, я пробыл под водой немного дольше, чем мне полагалось.

# # #

Я заметил океанский лайнер, который шел к берегу. Думаю, это было то самое судно, что сбрасывало над прораном блоки. Его очертания быстро таяли. Там, у горизонта, было желтое небо, а над головой синели плотные облака, и воздух казался прозрачным, колючим, каким-то электрическим. Эль мой ушел на дно, как только двигатель остановился. Машина легла на бок, словно устав, и тихо погрузилась. Я нагнул голову, открыл в воде глаза и смотрел, как она описывала спирали, становясь все меньше.

Я поплыл в ту сторону, где должен был быть берег. Расстояние не пугало. После случившегося я был готов к чему угодно, мне не хотелось только, чтобы меня искали.

Вдруг я увидел неясную продолговатую тень в воде. Она скользила впереди меня, на глубине примерно двадцати метров; пропала и появилась вновь. Это была акула. Она описывала широкий круг.

Кто знает, что привлекло ее сюда. Может быть, пузыри, клокотавшие над тоннелем, или мое беспомощное барахтанье. В ней было, пожалуй, метра три — молодая изящная рыбина.

Было что-то унизительное в том, что я сейчас боялся ее. Схватка была бы слишком неравной. У меня не осталось никаких иллюзий, когда эта живая торпеда стала круто сворачивать ко мне после каждого захода.

Я представил себе, как после шестого или седьмого круга она проскользнет подо мной, показав белое брюхо, и что из этого выйдет. В кармане моего пиджака чудом уцелел карманный компьютер с памятью, что-то вроде записной книжки. На панели его после каждого обращения к блоку памяти выскакивают такие симпатичные желтые цифры и надписи, вроде: «Вы перепутали адрес и время события, проверьте еще раз!» Не соблазнится ли акула этим удивительно умным прибором и не примет ли его за желанный деликатес? И я всерьез, никак не в шутку, полез в карман, достал компьютер и только тогда опомнился, понял: да, это пришел страх!

Я поворачивался после каждого ее маневра так, чтобы оказаться к ней лицом. А она все ближе подбиралась ко мне после поворотов. Оставалась одна надежда на спасение: не показывать ей, что я боюсь. Так, кажется, записано в старых морских книгах о правилах вынужденного этикета во время непредвиденных встреч такого рода.

Включив компьютер, чтобы он светился и мигал, я вытянул-руку. Акула шла прямо на меня. Нас разделяли десять метров, не больше. И я понял, что все сомнения, если только их можно было ей приписать, отброшены, она точно рассчитала траекторию.

В этот момент я увидел в светло-серой глубине, пронизанной желтоватым светом, что-то белое, бесформенное. Почувствовал движение воды, ее упругое

давление. В трех метрах от меня

41

акула отвернула, испугалась. И тут же из воды выпрыгнула льдина, настоящий айсберг. С нее стекали шумные струи воды. Края айсберга опускались круто вниз, уходили в глубину.

Я торопливо поплыл к льдине и полез на нее, выбивая углубления моим компьютером.

Наверху было прохладно и сухо. Никогда раньше я не «увлекался альпинизмом, но теперь хорошо понимал чувства настоя- щих спортсменов: нелегко им в пути, но как здорово растянуться на вершине и после всех треволнений лениво созерцать окрестности, затянутые легким туманом.

...Надо мной в сторону берега пролетела стая крылатых ки-

беров.

ВТОРАЯ ПОПЫТКА РАССКАЗАТЬ О СЕБЕ

На айсберг опустился эль, подобрал меня и, замерзшего, невеселого, высадил в парке перед старинным дворцом. Ночью комната, куда меня* определили, наполнилась теплом, синими потрескивающими искрами, и я понял: меня будут лечить во сне. <

Утром мне стало лучше, но руки и ноги были как деревянные, для полного здоровья чего-то не хватало. Оправдались опасения: меня решили задержать здесь, в этом вместилище гармонии и древней, полузабытой красоты. За мной наблюдали, словно я впал в детство. Несколько дней благородного безделья были обеспечены. На третий день мне стало тоскливо. Я пожаловался. Но наблюдение за мной только усилилось. Я попался, как школьник при попытке к бегству.

На следующий день со мной связался Телегин. Я не пытался оправдываться, понимал, что доставил людям много хлопот и кругом виноват. «Айсберг, — вспомнил я, — ...айсберг. Что это

было?»

— Мы заморозили тоннель и соседний участок дна, — сказал

Телегин, — чтобы подремонтировать тоннель. Маленькая льдинка

всплыла.

...В парке был заброшенный, засыпанный отжившими листьями и древесной ветошью угол, куда я забирался, чтобы поскучать и подремать в тени 'больничных тополей. Однажды подошел чело-' век в пижаме, и мы долго беседовали. Никогда не доводилось мне — ни до, ни после — слышать более резкие отзывы о проекте

«Берег Солнца».

— Поймите, это утопия чистейшей воды, — повторял он так

убедительно, что я напрягал все внимание и пытался уловить суть

его аргументов.

Но есть расчеты, — возражал я.

Это несостоятельные расчеты. Ничего хорошего ждать не

приходится. Вспомните, сколько бывало неудач на пути развития

науки. Тупики неизбежны. Мы на них учимся.

У него был высокий лоб, редкие седые волосы и темные, «опаленные страстью и мыслью глаза». Он долго говорил о человеке и человечестве, и я никак не мог поймать нить его рассуждений: он возвеличивал античную культуру, высыпал, как из рога изобилия, ворох старых афоризмов и речений древних философов. Жесты его были так энергичны, а интонации так убедительны, что