Искатель. 1980. Выпуск №2

Фрэнсис Дик

конюхов. — Будешь догонять — мы уже вторую опроки

нули. Чего ты делал-то, надписи в сортире читал, что ли?

Там есть чего почитать, — заметил второй конюх,

простоватый деревенский малый лет восемнадцати. — Я да

же многого и не понял,

Вот и хорошо, что не понял, — одобрительно отозвал

ся Пэдди. В свои сорок он вел себя с молодыми конюхами

по-отечески.

Пэдди и Гритс спали на

соседних со мной койках. Гритс — настоящий телок. Пэдди же — быстрый, крепко сбитый ирландец, из тех, что все видят и все примечают. Я понял это с первой же минуты, когда водрузил на кровать чемодан и начал доставать из него свои вещи, спиной чувствуя бдительный взгляд ирландца. Хорошо, что Октобер настоял на полной смене моего туалета.

— Скукота тут сегодня, — уныло протянул Гритс. Но за

тем расплылся в улыбке. — Зато завтра получка.

82

Да, завтра народу будет битком, — согласился Пэд

ди. — Притащится Супи и вся грейнджеровская компания.

Грейнджеровская? — переспросил я.

Ты чего, с луны, что ли, свалился? — с легким пре

зрением спросил Гритс. — Конюшня Грейнджера на той сто

роне холма.

На следующий день после обеда я неторопливо вышел из конюшни и направился к ручью. Несколько конюхов гоняли позади конюшни мяч, но на меня никто не обратил внимания. Я шел довольно долго и наконец на холме, где ручей круто падал вниз в заросшую травой балку, наткнулся на Октобера, который сидел на валуне и курил.. С ним была черная охотничья собака. Рядом лежало ружье и полный ягдташ.

Я уселся на валун рядом с ним.

Здесь справочники. — Он пнул ногой ягдташ.

И записная книжка. В ней все, что мы с Векеттом смогли

накопать насчет одиннадцати лошадей за такой короткий

срок. Но материалы в ящичках, наверное, и так достаточно

подробны, вряд ли мы добавили к ним что-то новое.

Пригодиться может, — возразил я. — В конвер

те Стэплтона я наткнулся на одну интересную вырезку,

статью о нашумевших случаях с допингом. Оказывается, у

некоторых лошадей вполне безвредная пища при проверке

на допинг дает положительную реакцию за счет каких-то хи

мических изменений в их организме. Я подумал, а не мо

жет ли все происходить наоборот? Ну, то есть, что некото

рые лошади способны превращать допинг в безвредные ве

щества и анализы ничего не показывают?

— Я это узнаю.

— И еще одно, — добавил я. — Меня приставили к трем никудышным жеребцам, присланным вами, а это значит — ездить на скачки я не буду. А что, если вам одного из них снова продать, тогда я на торгах потерся бы среди конюхов из других конюшен. Лишним я все равно не буду, а, с другой стороны, могу получить лошадь, записанную на скачки.

— Одного продам, — согласился он. — Но продажа

через

аукцион — дело долгое. Заявка на продажу должна

поступать к аукционисту минимум за месяц до торгов.

– — Да, все это как-то неудачно, — кивнул я. — Хорошо, если бы меня приставили к лошади, которая должна скоро выступать на скачках. И желательно, где-нибудь подальше — остановка на ночь была бы идеальным вариантом.

В середине сезона конюхи обычно лошадей не меня

ют, — произнес он, потирая подбородок.

Да, я знаю. Тут уж кому повезет. Приставили тебя к

новой лошади — и все, она твоя, пока не перепродадут.

И если от нее никакого толку,, тут уж ничего не попи

шешь.

Мы встали. Он поднял ягдташ и закинул его за плечо. Когда мы пожали друг другу руки, Октобер' произнес с улыбкой:

83

— Знаете, что сказал о вас Инскип? Что для конюха вы очень здорово держитесь в седле. И еще, слово в слово: «Не очень я верю людям с такими глазами, но у этого малого золотые руки». Так что будьте поосторожнее.

Вечером я попал в Слоу, где конюхи прожигали жизнь. Здесь собралось почти полконюшни Октобера, а также конюхи Грейнджера, включая каких-то трех девиц. Разговоры в основном велись о лошадях.

Гул в баре то стихал, то усиливался, а воздух все густел от табачного дыма. В одном углу вовсю шла игра в стрелки—я сразу увидел, что кидают плохо, в другом парни резались в бильярд. Я сидел, покачиваясь на жестком стуле, закинув руки за спинку, и наблюдал, как Пэдди и кто-то из конюхов Грейнджера лихо стучат костями домино. В воздухе плавали обрывки разговоров о лошадях, машинах, футболе, боксе _ькино, последних танцульках и снова о лошадях. Я внимательно прислушивался к этому трепу, но ничего полезного не извлек — понял только, что люди эти в основном довольны жизнью, просты и добродушны, наблюдательны и безвредны.

Никак новенький? — услышал я прямо у себя над

ухом чей-то резкий голос.

Угу, — не спеша ответил я, повернув голову.

Это был первый человек в йоркшире, в глазах которого я без труда распознал порок — цель моих поисков. Я выдержал его взгляд, и он удовлетворенно скривил губы — признал во мне своего.

Как тебя зовут?

Дэн, — ответил я. —. А тебя?

Томас Натаниел Тарлтон. — Он ждал от меня какой-

то реакции, но какой именно?

ТНТ *, — любезно подсказал Пэдди, оторвавшись от

домино. — Он же Супи.

Его взрывоопасное величество, — пробормотал я.

Супи Тарлтон сощурился в отработанной пугающей улыбочке — знай, мол, с кем дело имеешь. Он был примерно моих лет, моей комплекции, но гораздо светлее меня, а кожа лица чуть красноватая, как у многих в Англии. Светлые с поволокой глаза чуть выступали из глазниц, над пол-ногубым влажным ртом красовались тоненькие усики. На правом мизинце я увидел массивное золотое кольцо, на левой кисти — дорогие часы. На нем был костюм из добротного материала, а на руке висела шикарная куртка с меховой подстежкой.