Искатель. 1988. Выпуск №2
Шрифт:
Оставив позади романтический пейзаж «made in Профкоман-да», мы полетели над однообразной холмистой местностью, напоминавшей окрестности города Бенешов. Зверья всякого было предостаточно: птицы с широкими перепончатыми крыльями и стада игривых шестиногих зверей с головами, посаженными прямо на цилиндрическое туловище. С первого взгляда ясно, что повадка у них мирная. Нам же позарез нужна хищная и опасная шельма. Зрители ждут укрощения Фукудой дикого зверя, а не кроткого травоядного шестинога. Ондра спустился ещё ниже над лесом. Листья небольших деревьев были сочные, с мякотью. Вдруг что-то мелькнуло меж ветвей. «Стоп!» — закричал я. Дископлан завис: гипергравитационный агрегат собрал инерционную энергию в запасники. Шума мы не производили,
В чаще прятались три больших обезьяны. Одну из них я увидел секунду назад. Я нажал на педаль, и невидимые пальцы силового поля схватили животных и подняли к нам на дископлан. Ондра не отрывался от камеры. Интересно, сколько ему платят, раз он так старается?
— Эй, сколько тебе заплатят психи из ГИ?
— Не твоё дело! Откуда ты знаешь об этом?
— Да я толком ничего не знаю. Мне интересно, для чего им нужны рабочие кадры?
— Вот это мне глубоко безразлично, поверь.
Я верил. Ондра снова стал снимать бурлившую под нами жизнь: в своей извечной суматохе мелкое зверьё бегало, верещало, спасалось бегством и нападало. Возвратившись к кораблю, мы обнаружили, что и команды остальных дископланов не теряли времени зря. Петра и Люда где-то у воды обнаружили великолепный экземпляр покрытого шерстью носорога — само собой, шестиногого в соответствии с местными обычаями. Венца поместил чудище в силовое поле, а Ирина Попеляржова по распоряжению Ламача стала перекрашивать носорога в небесно-голубой цвет. Зрители любят разноцветных зверей. Так принято. Небо не должно быть голубым в отличие от носорога. Это и есть художественное творчество. Эх, стать бы мне режиссёром!
Ирка обрадовался, увидев косматых тварей, которых мы ему продемонстрировали.
— Отлично, парни! Превратим их в парамыслящие существа.
— Да ты что?! — вырвалось у меня.
__ Чему ты удивляешься? Я тут поработал над сценарием.
События в «Эксперименте на Третьей планете» должны доказать правильность закона Иоганссона. Эти три пижона сначала выступят в роли мыслящих существ, существование которых откроет Фукуда. Потом он сразится с голубым носорогом, а в конце выяснится, что существа только казались интеллигентными, значит, закон Иоганссона действует.
— А не чересчур смело? Что скажет Совет? А ГИ? Мне кажется, ты далековато зашёл.
— Не бойся, я всё продумал. Ничего они не скажут, а если начнут возражать, Фукуда их укротит. Вот тебе наглядная польза от сотрудничества с галактическими асами. Положись на меня, всё пройдёт как надо!
Носорогу не понравился голубой цвет, и он ревел страшным голосом. Рёв заглушался гудением электрофонической аппаратуры, которую настраивала Петра Плавецка. Пейзаж должен быть озвучен — зритель это любит. А Эва Элефриаду постарается, чтобы всё вокруг благоухало пряными запахами только что открытой планеты. И это зрителю будет по нраву. Бедняжка Иринка чуть снова не пустила слезу, когда режиссёр приказал ей превратить наших гориллопавианов в мыслящих существ.
— Почти мыслящих, Иринка. Параинтеллигентных, самую малость. Всё в меру, иначе зритель всполошится.
Обезьян отправили в гримёрную и без проволочек водрузили на операционный стол. Операция длилась час, после чего Ирина представила пациентов режиссёру:
— Позволь, я познакомлю тебя с этими господами: первого зовут Ян, второго — Амос, третьего — Коменский.
— Что за шутки? Откуда ты взяла эти имена? А, вспомнил: это три комика из сериала «Три раза ха-ха-ха»!
— Добрый — день — господин — Ламач! — делая паузу после каждого слова, поздоровались обезьяны.
— Отлично, Иринка, я даже не ожидал, честно говоря. Особенно этот — как его — Коменский, хорош, бандит!
— Бан — дит, — удовлетворённо повторила обезьяна, ставшая параинтеллигентной.
— Правильно. А теперь внимательно слушай, иначе я брошу тебя на съедение вон тому, — и режиссёр показал на экран, на котором несчастный носорог упирался рогом в силовую стену
Пётр Манфред ещё не вернулся. В последний раз его видели при приземлении. Выражение лица у него было недовольное, в момент разбивки на пары он исчез.
— Этого и следовало ожидать, — подал голос Ярда, — как только началась работа, смылся и теперь сачкует. Обожаю подобных типов!
— Немедленно приведите его сюда! Сию минуту!
Похоже, Ирка Ламач всерьёз обозлился на своего ассистента. Режиссёр умел выходить из себя и метать громы. И сейчас он собирался заняться именно этим. Мы обшарили весь корабль, начиная с энергетического центра в носовом отсеке и кончая складом запчастей к двигателям аккумулированного времени в хвосте. Во время поисков нашлось множество полезных и бесполезных вещей, но бездельник Пётр Манфред обнаружен не был.
— Он где-нибудь снаружи, — сказала Алёна Ланхаммерова, порядком раздражённая, — пошёл прогуляться. Он ведь романтик. Пишет стихи. Сочиняет оду восходящему солнцу чужой планеты. Что ты с ним сделаешь, когда он изволит вернуться?
— На клочки разнесу. Домой отправлю. Нечего шляться. Или так: ты, Иринка, загримируешь его под четвёртого павиана. Обратно полетит вместе с Фукудой. На нашем «Хрюше» я его не потерплю, — повернувшись к нам с Ярдой, режиссёр пронзил нас взглядом бледно-голубых глаз и добавил: — Вы были правы, парни, и я прошу у вас прощения. Пётр Манфред — лентяй, каких свет не видел. Уклоняется от работы — значит, не наш человек. Чужой в Профкоманде.
Мы знали, что он говорит серьёзно, Ирка Ламач умел признавать собственные ошибки. С этой минуты Манфред не состоял в нашей группе. Ирка никогда не смилостивится над ним! Все молча разошлись по своим делам. К вечеру надо закончить подготовительные работы. Потом отдых. Завтра Фукуда преодолеет границу шести тысяч. Этот торжественный момент мы будем лицезреть на экранах мониторов. Вскоре после этого объявится «Викинг», и начнётся родео. Плохо, что не хватает одного человека в команде.
Вечер выдался сырой. Природа источала умиротворяющие ароматы. Даже носорог перестал реветь. Наверное, превратился в параинтеллигентного и понял, что рабочее время окончено и стараться сверхурочно нет смысла. Три обезьянки слонялись возле «Поросёнка» с таким видом, будто с самого начала были в нашей компании. Мы разожгли огонь, пели у костра и радовались, что избавились от Петра Манфреда, который добровольно прыгнул за борт. Вернёмся домой, помощник режиссёра к тому времени поправится, и будем колесить по Галактике, как прежде, чтобы людям было на что смотреть по вечерам у пластивизоров, в домашних тапочках и с бутылкой пива в руке. Приятно думать, что твоя работа нужна людям и что ты делаешь свою работу профессионально. Мы не считали себя гениями или героями космоса, каким возомнил Пётр Манфред, явно кем-то сожранный, если он по дурости не взял с собой на прогулку энергомёт. Мы не гении, мы — рядовые пластивидения. Обыкновенные трудяги Профкоманды.
Когда костёр погас, мы отправились спать. На фиолетовом небе не было видно звёзд, а эффектное освещение Ярды потрескивало в расщелинах скал. Голубой носорог снова заревел, и Ирина уверяла, что он рыдает. Наверное, так и было. Я бы тоже рыдал, если б меня перекрасили в голубой цвет. Мы договорились поискать Манфреда утром. Но всё получилось иначе. В четыре утра, когда солнце уже стояло на горизонте, нас разбудила Петра Плавецка, дежурившая в тот момент.
__ Манфред объявился! — доложила она, и её не по-женски низкий голос гулом отозвался в репродукторах, установленных на всём корабле. Держу пари, каждый думал, как я: ну и что?