Искатель. 1991. Выпуск №6
Шрифт:
Выхватив из толпы одного, Саша отскочил в сторону, зажал трепыхающееся, матерящееся и лягающееся тело в «двойной нельсон» и сказал остальным: «Разбегайтесь, а то и его сломаю!» При этом, как повторялось во всех протоколах, «выразился нецензурными словами».
Стая, ощерясь острыми железяками, бросилась вперед, и он, не дожидаясь колющих, проникающих ударов, а следовательно, по мнению официальных инстанций, «не убедившись в реальности угрозы», завершил прием, сломав хребет заложнику, ставшему в тот самый миг потерпевшим.
Хруст позвонков и конвульсии брошенного под ноги тела мгновенно обратили стаю в бегство, а Саша отправился в оперпупкт милиции, расположенный на центральной аллее. Потом он ругал себя последними словами за это, а еще больше за то, что, обнаружив замок на неказистых казенных дверях, затеялся звонить в «Скорую» и милицию, раскрутив маховик машины, которая затянула в свои шестеренки его самого.
Через два дня гражданин Боско скончался, Сашу бросили в КПЗ, а объявившаяся стая, превратившаяся в группу скорбящих о погибшем товарище, с готовностью изобличала его на очных ставках. Пять показаний больше, чем одно, арифметическая логика следствия оказалась куда проще, нежели в книжках да кинофильмах, плюс труп, который требовалось списать… Судьба Сергеева была решена, следователи и судьи расходились только в квалификации содеянного: то ли умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть, то ли превышение пределов необходимой обороны. В первом случае — до двенадцати лет, во втором — до года.
Очень многое зависело от первоначальных решений, как правило, они определяли дальнейший ход дела. На счастье Сергеева, недавно вышел Указ об усилении борьбы с хулиганством, и прокурор, «чтобы не наломать дров», не дал санкции на арест, косо написав на постановлении следователя: «С учетом наличия элементов необходимой обороны избрать подписку о невыезде».
Мелькнувшие в деле «элементы необходимой обороны» определили направление расследования, хотя родители потерпевшего бомбардировали все инстанции жалобами с требованием «сурово наказать убийцу». После трехсуточного ада камеры Сергеев твердо решил не возвращаться в парашную атмосферу ни при каких обстоятельствах, даже если для этого придется покончить с собой.
К тому и шло, потому что третий следователь — низкорослый, с болезненно-бледным одутловатым лицом и в вечно мятой одежде — капитан Малышко, эту фамилию Сергеев запомнил на всю жизнь, после очередного залпа жалоб предъявил ему обвинение по сто восьмой — второй [3] и предупредил, что будет брать под стражу.
Держался он без злобы и без сочувствия, равнодушно, на все доводы Саши отвечал одинаково: «Что я могу сделать? Я человек маленький. Что говорят, то и записываю. Их вот пятеро, а ты один. Кому я должен верить? Да еще труп против тебя. Так что сам посуди, как я должен поступать?»
3
Статья 108, ч. II УК РСФСР — умышленное причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть.
Позади уже было несколько судов и отмененных приговоров, и Малышко интересовало только одно: как защитить свою задницу от неприятностей. Он уже напечатал постановление об изменении меры пресечения, а Сергеев приготовил и постоянно носил при себе бритвенное лезвие, но тут в игру включилась новая сила.
Участковый, обслуживающий горсад, по своей инициативе занялся компанией «пострадавших» и докопался до их второй, не отображенной в характеристиках жизни. Два эпизода хулиганства и грабеж. Было нелегко найти свидетелей и потерпевших, но резкий и нервный «литер» это сделал, хотя, выкапывая криминал на своем участке, подставлял под гнев начальства то самое место, которое тщательно оберегал Малышко. Но в отличие от следователя он не считал себя «маленьким человеком» и не сводил логику справедливости к арифметическим действиям.
Новый облик свидетелей обвинения, против которых возбудили уголовное дело, заставил Малышко резко изменить планы. Заготовленное постановление он разорвал и перепредъявил Сергееву обвинение на превышение пределов необходимой обороны.
— Труп, как ни круги, не спишешь, — пояснил он. — Если бы этот Боско лез на тебя с ножом, я бы и превышения не вменял. А то другие нападают, а ты ему голову скручиваешь! Это ни в какие ворота… И вообще, — доверительно щурился капитан, — лучше бы ты убежал!
— Пусть они других встречают? Кто убежать не может и защититься не умеет? Так получается? — Сергеева и в молодые годы было трудно сбить с занятой позиции.
— Другие — это другие, а ты — это ты, — терпеливо втолковывал мятый следователь. — Они за себя отвечают, а ты за себя. Вот и пиши: признаю себя виновным частично…
Сергеев виновным себя не признал, суд определил ему год условно, он обжаловал приговор.
— Ну и дурак ты, парень, — утратив обычное равнодушие, возмущался Малышко. — Условную меру за труд получил и еще недоволен! Смотри, кинут дело на доследование. Я, конечно, выговорешник получу, но раскручу тебя на всю катушку!
— Правильно сделал, — одобрил участковый, и желваки играли под натянутой кожей. — Гадам надо укорот давать, иначе столько их разведется! И не виноват ты ни в чем, только теперь разве достучишься. Если б я тогда был в оперпункте, мы бы по-другому сделали…
Почти год ходило дело по карусели судебных инстанций, и наконец Верховный суд дал специальное заключение: «В сложившейся обстановке Сергеев, отражая нападение группы вооруженных лиц и подвергаясь реальной угрозе жизни и здоровья, имел право причинить вред любому из нападающих. Тяжесть причиненного Боско вреда соразмерна характеру и интенсивности преступного посягательства, а также ценности защищаемого блага… С учетом того, что Сергеев действовал в состоянии и в пределах необходимой обороны, приговор и все последующие судебные решения подлежат отмене, а уголовное дело — прекращению за отсутствием состава преступления».
Саша не отказал себе в удовольствии зайти к следователю Малышко, тот не выглядел сконфуженным и повторил излюбленную сентенцию про «маленьких людей», которые всегда оказываются крайними и виноватыми по вине начальства, высоких инстанций и настырных жалобщиков.
Участковый его поздравил от души, выругал нехорошо милицейских сволочей и бюрократов и предложил поступить в Систему, чтобы одним неравнодушным и порядочным человеком в ней оказалось больше.
На участке нервного «литера» в горсаду и начал службу сержант Сергеев. На память о происшедшем у него осталась болезнь сердца, нелюбовь к бритвенным лезвиям и камерному духу, да искренняя привязанность к участковому, спасшему в трудную минуту. Фамилия участкового была Лунин.
— Вон там, под досками, в клеенке, — глухо говорил Учитель в очередном подвале, — девочка в синем платье, лет шесть или семь…
Сергеев с трудом разжал пальцы, выпустив нагревшуюся пластмассу пистолетной рукоятки, и извлек из внутреннего кармана мятый алюминиевый цилиндрик. Вновь спрятав руку в карман брюк, он открутил колпачок, от неловкого движения таблетки высыпались, он поймал одну и незаметно, будто прикрывая зевок, поднес ладонь ко рту и взял губами мятную лепешечку.