Искатель. 1998. Выпуск №8
Шрифт:
— Игоря Вильданова тоже вы нашли?
— А то кто же? Я. Слава как увидел его у Немчиновых, так прямо весь затрясся. Мальчишка и правда забавный был, всё время пел что-то. Слава сказал, что такие одарённые раз в сто лет рождаются. Велел предупредить его, когда буду эту партию отпускать.
— Предупредили? — спросил Юра.
— Конечно. За два дня. Слава специально приехал, караулил у платформы, смотрел, как ребятки разъезжаются. Не хотел он, чтобы Игорёк знал, что он к бардаку причастен. У Немчиновых-то он во время этих… ну, мероприятий никогда не светился, в закутке сидел да в щёлочку наблюдал, так что Игорь его там и не видел. Чистеньким в его глазах хотел быть, чтобы авторитет свой поддерживать. Потому
— Что, Зотов сильно нервничал?
— Места себе не находил. Время идёт, Левченко его дёргает, а дело не двигается. Скажите, а вы, правда, Степаныча привлечёте? Или так, впустую воздух сотрясаем?
— Не знаю, — честно признался Коротков. — Доказательства трудно будет собирать. Вот вы нам всё рассказали, а Левченко от всего отопрётся, и как быть? Вы хоть раз задумывались над тем, почему вам известно о Левченко, а вы до сих пор живы? Не задумывались? Да потому, что Левченко вас не боится, он знает, что доказать ничего невозможно, а то, что можно — за то не сажают. Он не глупее нас с вами, а осторожнее раз в сто. Надо веские доказательства искать, а ведь столько лет прошло… Не знаю, Сергей Иванович, удастся ли, а врать не хочу.
— Я так и думал, — горько вздохнул Белозёров. — Что при советской власти, что при демократии — всё одно, на стрелочниках отыгрываетесь. Меня посадить — много ума не надо, а у меня жена больная и двое детишек. Вы вот попробуйте такого, как Степаныч, посадить. Только вряд ли вы захотите. А если и захотите, так он откупится, у него денег столько, что можно всё ваше министерство вместе с прокуратурой и судом с потрохами купить.
Коротков внезапно разозлился.
— Каким бы ни был Левченко, он никого не убил. А вы человека жизни лишили и, между прочим, не подумали ни о нём самом, ни о его семье. Почему же вы требуете, чтобы вас жалели? Давайте лучше вместе Сашу Барсукова пожалеем. Не хотите?
Лицо Белозёрова стало замкнутым и отчуждённым, и Юра пожалел, что сорвался на демагогию. Не надо было… Но он так устал.
Настя Каменская спала, обняв мужа за шею и уткнувшись лицом в его плечо. Ей снился странный и яркий сон. В этом сне с кинематографической точностью воплотилось всё, что ей рассказал Василий Петрович Немчинов. Она видела, как он приехал на дачу, слышала, как он разговаривал с сыном и его женой. Сын пребывал в состоянии нетерпеливого ожидания очередной дозы и не мог ни о чём думать, кроме героина, поэтому легко впал в ярость и в запале выкрикивал в лицо отцу страшную правду.
Она видела, как Немчинов стрелял, как падали тела сына и невестки. Она видела, как он бродил по дому в поисках кассет. Он хотел найти их и уничтожить, чтобы никто больше не узнал о грехах его семьи. Он знал, что где-то вмонтирована записывающая аппаратура, но ничего в видеотехнике не понимал. Поэтому решил сжечь дом. Что сможет найти — то найдёт, а что не сможет — пусть будет уничтожено огнём. Главное спасти семью от позора, спасти Лерочку, внучку любимую, спасти её будущее. Кто причастен, тот будет молчать, это Василий Петрович хорошо понимал. А больше никто не должен ничего узнать.
Он набрал полную сумку видеокассет, поджёг дом и ушёл в лес. Дошёл до болота, сел на пень и стал методично разбивать камнем кассеты и бросать в трясину. Когда последняя кассета была уничтожена, он посмотрел в сторону своей дачи и увидел дым, который поднимался высоко над вековыми елями.
Настя видела во сне, как губы его прошептали:
Requiem aeternam dona eis, Domine.
Даруй им, Господи, вечный покой.
Андрей Кругов
Хлеб наш насущный
Боевая колонна остановилась у самого выхода из леса. Дальше было поле, за ним — небольшое селение. Головная машина осторожно выползла из-за деревьев, затем, разогнавшись, преодолела открытое пространство и затормозила между крайними домами. Плоская как блин махина выключила двигатели и плавно опустилась на землю. С обожжённой брони попрыгали солдаты и рассредоточились по деревне в поисках врага. Круглая башня с огромным лучемётом медленно вращалась из стороны в сторону, наводя ужас на жителей, выглядывающих из окон домов. Через несколько минут пехотинцы вернулись и доложили, что враг из деревни ушёл ещё позавчера. Связист передал сообщение, и уже через полчаса весь танковый полк стоял в деревне. От каждой роты разбежались квартирьеры, стараясь выбрать дом почище и побольше. На магазине в центре села вывесили республиканский флаг, там обосновался штаб. Солдатам выдали паёк, и они разошлись по домам готовить обед. Где-то затопили баню. Начальник штаба, толстый усатый майор, вышел на крыльцо покурить, присел на ступеньки. Окинув взглядом улицу, он заметил у соседнего дома старика, объясняющего что-то караульному. Майор поманил его пальцем, старик охотно подошёл и встал в некотором отдалении.
— Что тебе, дед?
— Тут ведь какое дело, ваша светлость, сынок-то у меня — мастер на все руки, придумал какую-то хреновину, с виду — рама оконная, а внутри — пусто.
— Ну и что, что пусто, я вон в твоём окне стекло выбью, тоже пусто будет.
— Нет, если ты мне стекло выбьешь, я в то окно влезу и в доме окажусь, а кто в ту раму влезет, совсем пропадает. Сынок говорит, что это дверь в другой мир.
— Ох, заврался ты, старик. Чего ж ты сына с собой не привёл?
— Ушёл сын. Ходил, ходил туда. Уйдёт — вернётся, а третьего дня пошёл — и не возвращается, только записки кидает, — старик вытащил из кармана несколько скомканных бумажек.
Майор развернул одну.
«Батя, к обеду не жди, машина сломалась». На другой бумажке: «Кинь ключ на 12 и моток проволоки». Третья была совсем короткой: «Кувалду и пассатижи». И на последней : «Скажи матери, что уехал к брату в город, чтобы не беспокоилась».
— Ну и что ты хочешь? — спросил майор.
— Выручи, господин майор, — заскулил старик, — помогите сынку выбраться.
— Чем же мы сможем помочь?
— Вы люди военные, образованные, а я даже записки его не все понимаю, чего ему надо.
— Ну ладно, ладно. — Майор поднялся с крыльца. — Слышь, часовой, позови мне зама по науке и пару солдат из первой роты крикни.
Дом старика стоял на краю деревни. Все спустились в подвал, дед зажёг свет. Посреди подвала была закреплена большая рама, похожая на оконную, только обмотанная проводами и обвешанная какими-то непонятными железками, да ещё странно было то, что внутри рамы ничего не было, то есть совсем ничего, какая-то сплошная всепоглощающая чернота. Майор обошёл раму вокруг. С обратной стороны пустоты не было, а была ровная, гладкая на ощупь поверхность. Он удивлённо хмыкнул и вернулся к остальным, рассматривающим раму, как картину в музее.