Искатель. 2009. Выпуск №5
Шрифт:
— Анатолий Иванович (это министр национальных программ), посодействуйте. Хочу стать президентом акционерной компании «Океан». Да-да, той самой, кому всем этим владеть.
У московского гостя челюсть отвисла.
— Браво, девочка, молодец! Двумя руками «за», — подхватился со своего места Костылев, погрозил пальцем азартно. — Не все вам, москвичам, купоны стричь. Да и до купонов тут еще ой-ой-ой — пахать да пахать.
Министр, запинаясь:
— Я, конечно, высоко ценю ваш вклад в развитие края. И доклад ваш замечательный,
— А вы их ему готовите, — настаивала Люба. Она стояла с рюмкой в руке, красивая, гордая, неукротимая. Тогда я впервые подумал, что она очень похожа на маму.
Министр мялся, никто из свиты не спешил ему на помощь. Он посмотрел на меня, потом на Любу — советник Президента, его представитель. Не простые же люди, не с бухты-ба-рахты. И-эх, раз пошла такая пьянка…
Он махнул рукой:
— Согласен.
За столом зааплодировали, раздались крики «Гип-гип, ура!», звон бокалов.
Кто-то крикнул: «Да здравствует Россия!» И снова — ура! И я кричал: «Ура!» Всегда готов за Россию. Никогда за личности, особенно по пьянке.
Потом начались забавы — танцы на песке, национальная нанайская борьба. Притащили с «Крылатого» (это катер Любин) канат, и местные во главе с могучим Костылем трижды перетянули московскую команду.
Потом стали купаться.
Люба ушла на катер, переоделась, прыгнула с него. Вышла на берег в белом купальнике, в капельках воды искрилось солнце.
— Афродита!
Пьяные мужики с ума посходили — бросились на колени молиться: «О, божественная!» Некто полз по следам, завывая: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила…» Министра нарядили Нептуном, Любу усадили рядом — морской царицей. Свора водяных фавнов рыскала по берегу и по приказу морского царя купала всех невеселых, даже одетых.
Когда стало смеркаться, гостей покидали в вертолет и увезли. Люди губернатора два раза обшарили прибрежные кусты и валуны — не дай бог, кого оставили — и тоже улетели. Экипаж «Крылатого», и мы с Любой, заночевали на острове.
Отдыхать ушел раньше, оставив Любе хлопоты с выпроваживанием гостей — в конце концов, они ее. В кромешной темноте каюты услышал шорох.
— Леш, пойдем купаться голышом.
Я поднялся, шагнул на ощупь и попал в ее объятия. Она уже была голышом.
— На ручки хочу, — заскулила.
Я поднял, выбрался на палубу, наклонился за леера:
— Купаться?
Она вцепилась в шею:
— Вместе, вместе…
И я прыгнул в воду с нею на руках.
Потом мы занимались любовью на песке.
Потом я вспомнил, что на катере есть прибор ночного видения с двенадцатикратным увеличением. Подхватил Любу на руки, всполоснул в воде и унес в каюту.
Позвонил Президент:
— Вы где, Гладышев?
— На Курилах.
— Л. А. Гладышева кто вам?
— Жена.
— Думаете, справится с компанией?
— До сих пор справлялась.
— Хорошо, подписываю под вашу ответственность. Вы надолго там?
— Есть работа?
— Когда ее не было. Давайте завершайте отдых и приступайте к Камчатке. Время, как говорится, вперед!
У меня трещина в ребре. Уж лучше бы перелом — и срастается быстрей, и болей меньше. Шмякнулся на северном склоне Ключевской Сопки. Поскользнулся, за уступ не удержался — и бочиной прямо на гольцы. Увы, законы тяготения писаны и для мастеров айкидо.
Черт меня дернул туда лезть. Черт задумал вообще эту поездку — перспективы полуострова видны были из окна нашей московской квартиры. Но мама с Дашей и Настю-шей уехали в Крым. Там у нас дальние-предальние, но очень добрые родственники, а у них усадьба с видом на Ай-Петри. Я еще пацаном грозился залезть на самую верхотуру. Ну и полез, на другом конце Земли. И шмякнулся. И взвыл от боли. Постучал в мобилу. За мною вертолет. С вертолета на самолет. С самолета на «неотложке» в ЦКБ. Вернулся быстрее, чем добирался. А был на Камчатке без малого три дня.
Изладили мне корсет. Кормят таблетками, электрофорез прописали. Но самое неприятное — уколы. Ставит их сестра, и еще две, будто ненароком, крутятся в палате. Что, их задница моя прельщает? Все надоело — и уколы болезненные, и сестрички некрасивые. Домой стал проситься.
— А что? — Лечащий был продвинутым. — Очень даже может быть — дома вы быстрее пойдете на поправку. Уход, внимание, уют привычной обстановки… Звоните, молодой человек, звоните, я не против.
Вопрос — кому звонить? Маме с Дашей в Крым? Любе на Курилы? Может, дяде Сэму в Белый дом? Деду, деду надо позвонить. Отлежусь у него на даче — места хватит. Тетки там убойные, ну так на мне бронекорсет.
Бренчу.
Звонкий голос:
— Але.
— Мне бы Алексея Георгиевича.
— А он в Крыму.
Приехали! И что теперь делать?
— А вы кто?
— Ваш племянничек в гипсе.
— Алекс, ты?
— Не похож?
— Откуда?
— Из ЦКБ.
— Анализы сдаешь?
— Уже сдал.
— А что звонишь-то?
— Родственники нужны — забрать меня отсюда.
— Так заберем. Ты в каком корпусе, в какой палате?
Близняшки приехали за мной на такси — совсем уже взрослые, рассудительные девицы.
— Мне бы домой, — робко попросился я.
— Щас, — был ответ. — Что врач сказал? Забота и уход.
— Вы чего в Крым не укатили?
— Выпускные, — со вздохом.
Девчонкам по семнадцать лет. Девчонки заканчивают лицей, готовятся стать абитуриентками, студентками. Не щипаются и не щекочутся. Ходят павами, поводят томными глазами, обо всем имеют свое суждение — повзрослели. Кормят прилично — мама научила. Да еще поваренные книги под рукой, у каждой своя.