Искатель. 2014. Выпуск №3
Шрифт:
— Тупорылые, блин! — Санька встал и пошел в туалет, пиная по пути кресла.
— Надеюсь, хоть чем-то помог, — сказал я, вставая, но Шевеловский, погруженный в состояние глубокой задумчивости, уже меня не слышал.
Бингер и Лупя с надеждой смотрели на профессора и мялись около него, заглядывая иногда в появляющиеся на листах закорючки.
— Может, летать на тахионных двигателях быстрее света невозможно? — произнес неуверенно Бингер.
— Как невозможно? Ты выгляни в окно! Все летают, всем возможно! Это у нас
Я приложил палец к губам, давая понять, что пора разойтись и оставить профессора одного. Надин принесла мне ужин и, получив в виде благодарности лишь усталую улыбку, снова скрылась в своем маленьком закутке.
Неторопливо жуя тост и запивая его горячим чаем, я вдруг почувствовал пьянящее умиротворение. Словно принял граммов сто. Но дело было не в алкоголе и не в чае. Мы влетали в Лагуну покоя…
Я верчу в руках один из проволочных шаров. Тахион. Частичка микромира и в то же время кусочек тахионного поля. В чем же ваш секрет? Что вы есть? На какие фокусы вы еще способны?
Подходит Бингер. Важно протягивает трясущуюся руку.
— Давай! Профессору надо. Он перестраивает модель.
Забирает мой шарик и, прихрамывая, идет к Шевеловскому.
Тот гнет из проволоки новые элементы. Переставляет их по известным лишь ему одному принципам. Отходит от конструкции, смотрит издалека, думает.
Санька делает из салфеток игральные карты. Рисует различные масти, старательно подписывает нужные буквы. Привлек Лупю. Бывший бомж аккуратно рвет каждую салфетку на четыре части и подает их «художнику». У всех есть дело. Я снова мыс-, ленно отправляюсь на многие времена назад…
Что-то не так! Кровь в голове начинает пульсировать. Гул двигателей не изменился, за стеклом-иллюминатора все также мелькает взрезанное сверхсветовой скоростью пространство. Но внутри меня появляется какое-то неестественное напряжение. Словно меня кинули вперед, резко дернув обратно. Даже не меня, а скорее мою нервную систему. Оглядываюсь. У попутчиков тоже неважнецкое состояние. Замечаю ошалелые взгляды, излишне резкие движения…
— Прошло уже полдня! Что там случилось? Мы вроде как встали?
— Да нет, вот-вот летим же!
— Ничего не понимаю! Надо спросить у капитана корабля, что происходит!
— Что за хренотень? Перелет ведь без пересадки! Мы, блин, летим или висим?
— Успокойтесь, пожалуйста! Через несколько минут капитан сделает объявление…
— Устранить проблему не получается. Сохраняйте спокойствие. Буду действовать по инструкции. Прямой угрозы жизни нет…
— Что со мной? Я больной человек! Мне противопоказаны перегрузки!
Потом мы все как-то резко успокоились. Повеселели, перезнакомились поближе. А потом… Все лежнем валялись. Выли, как побитые собаки. Сгорали изнутри. Задыхались. Сходили с ума…
— Входим в Барьер! Как меня все это достало! Вы там хоть все вместе. А я один тут. И дверь не откроется до окончания полета. Обеспечение безопасности, понимаешь! А окончания этого нет и не предвидится. А еще у меня кофе не кончается и батончик. Я спятил, да?
Капитан сегодня разговорился. Обычно перебрасывается фразами только с Надин. На сколько нас хватит? Ну вот, начинается. Я скриплю зубами, мне плохо. Очень плохо…
Шевеловский еле переставляет ноги. Собирает по салону свои проволочные тахионы. Яблочного размера.
— Ты думай давай, профессор! Не могу я больше так! За что все это?
Санька сплевывает на пол кровавую слюну. Наверно, прикусил язык.
Шевеловский вытирает пот с испещренного морщинками лба и снова скрепляет элементы модели. Руки бегают ловко. Что и где должно находиться — профессор уже знает до автоматизма. Все-таки он настоящий фанатик. Я иду умываться и по дороге в туалет поднимаю закатившийся в самый дальний угол «тахион». Куда их столько? Штук сорок наклепал.
Освеженный, подхожу к профессору. Он берет из моих рук шар и ставит на место. В глазах Шевеловского тоска. Видно, что решения проблемы пока нет. Нервно играют желваки, вены на руках вздулись.
— Я перепробовал все варианты. Если вот эти вектора рассчитаны верно, то получается, что на наше тахионное поле действует еще какая-то сила. По крайней мере равная по напряженности. Но я не могу понять, откуда она может исходить.
Шевеловский показывает мне свою модель. Водит длинными пальцами по проволоке.
— Смотрите. Это поле обволакивает наш корабль и переносит его со сверхсветовой скоростью в рассчитанный навигационными системами пункт назначения. Тут ошибки быть не должно. Маршрут правильный. Я сверил.
Профессор показывает испещренный графиками и диаграммами листок. Бингер, сморщив лоб, одобрительно кивает. Он больше не отходит от Шевеловского ни на шаг. Возомнил себя ассистентом.
— Двигатели также в норме. Создание поля не прекращалось ни на минуту, — продолжает профессор. — Слышите монотонный шум? Это они. Толкают корабль вперед. Но что-то не дает ему перемещаться. Что?
— А мы валетом! Хрясь! — Санька с Лупей играют в новую игру.
Карты просвечивают, но им все равно. Держат их как белье перед вывешиванием. Ведь салфетки мягкие, стойком не стоят.
— Даже собаки паршивые вернулись! А мы не-е-е вернемся никогда-а-а! — Санька запел. В Лагуне он часто поет. То про гоп-стоп, то про девочку-пай. И на Надин смотрит. Ждет, когда оценит его талант.
— Что было изменено в конструкции систем корабля после полета животных? Ну, что же? Наоборот, проверенные механизмы не изменяют. — Шевеловский устало садится в кресло, глубоко вздыхает.
— Собакам, блин, обеспечили безопасность. Собаки, блин, важнее людей.
— Нет, — говорю я, снисходительно улыбаясь. — Главный инженер сказал, что…