Искатель. 2014. Выпуск №3

Малёваная Людмила

— Сергей Евгеньевич, вы бы отдохнули. На свежую голову всегда лучше соображать. Вон бледный весь.

Профессор рассеянно кивает мне.

— Да, Иван, да, конечно.

Я снова погружаюсь в сон. Обычка длится часов семь. Как раз чтобы выспаться. Мозг здесь очень устает, я замечаю это…

Просыпаюсь снова от кашля Бингера. Шевеловский до сих пор проводит свои расчеты. Скорчился над блокнотом, как скупой рыцарь, спину не разгибает.

Кто-то тычет в шею костлявыми пальцами. Бингер. Сонный. Взлохмаченные волосы редкими копнами

глядят во все стороны.

— Вставай, Иван! У нас собрание. Важное. Решать будем.

— Что случилось? Что решать? — Краем глаза кошу на Шевеловского. Точно, не спал. Вид сомнамбулы.

Все стоят вокруг профессора. Надин наливает ему крепчайший кофе.

— Не жалей сахарку-то, не жалей. Его у нас бесконечно в геометрической прогрессии, — говорит Бингер, подергивая веком.

Санька хмурной. Молчит. Лупя тоже.

Профессор пьет кофе, не отрываясь от записей. Наконец поджимает голову и ровным, но изможденным тоном произносит:

— Друзья мои! На основании новых данных, — он бросает короткий взгляд на меня, — я построил алгоритм возможного выхода из сложившейся ситуации. Расчеты, безусловно, не могут быть точны — у меня нет соответствующей техники, но тем не менее я предлагаю проверить их на практике. Риски присутствуют…

— Какие риски? Мы уже там! Мы демонов видим! — перебивает Санька. — Мы согласны, профессор! Делай что хочешь, только прекрати этот кошмар, эти провалы, боли, волшебство хреново, от которого крыша едет на восток! Нам же нечего терять, а?

Вид у Саньки боевой. Грудь выпячена, вздымается в такт каждому слову. Он оглядывает остальных.

— Я «за»! — бросаю я уверенно.

— Я тоже согласен на проверку гипотезы, — Бингер часто кивает.

Лупя просто поднимает руку. В ней бутерброд со здоровенным куском колбасы.

Слезное воркование Надин:

— Я боюсь! Я устала! Я не хочу погибнуть вот так!

— Не дрейфь, киска, я с тобой, — бросает Санька.

— Надо посоветоваться с капитаном! — говорит Надин, даже не взглянув на Саньку.

— Обязательно! Это следующий шаг после вашего согласия на риск. Без его действий ничего не выйдет.

— Пойдемте, — Надин зовет Шевеловского с собой.

Мы ждем. Время тянется еще медленнее, чем обычно. Мы скучковались и молча смотрим друг на друга. Санька нервно кусает губы, тормошит обивку кресла. Голова Бингера от волнения трясется — он подставляет сухую ладонь к виску. Лупя тихонько доедает остатки хлеба, переступая с ноги на ногу.

— Вы совсем там спятили? Может, еще наружу выйдем? — вскрикивают громкоговорители, и мы от неожиданности вздрагиваем. — Вы понимаете, что мы можем взорваться на хрен, со всеми вашими экспериментами? Перераспределить поля! В ручном режиме? Нет тут такого режима! Все компьютер делает! Автоматика корабля! Подсчеты велись годы! Балансировка, сверка. А вы тут раз-два на коленке!

Санька рвется в кабину пилота, сжимая кулаки. Хватаю его за свитер и пытаюсь успокоить.

— Волчара трусливая! Совсем мозги засохли!

Снова тишина. Ждем. Санька маячит как зверь туда-сюда, пинает кресла. Бингер заламывает руки, ежеминутно пытается сесть, но снова вскакивает и вытягивает вперед шею. Лупя, тот уже уселся, смотрит в пол.

— Ну! Предположим! — продолжают динамики. — Перенаправлю на внешнюю. А если пробой поля? А если мы без защиты останемся? Клетки вскипят!

Снова мучающая пауза. Слышно только наше неровное дыхание.

— Хрен с вами! Запущу! Все равно нас нет уже! На какой уровень, говоришь? Процентов на семь? Продольную напряженность менять? Нет! Если бы я знал, где мы! Мы нигде!

Стоим. Ждем.

Входит профессор, за ним Надин. Она бледная как полотно, глаза большие, но все такие же красивые, ясные.

— Все. Пробуем! — Шевеловский сглатывает, садится на свое место, откидывает отяжелевшую голову и закрывает глаза.

Несколько минут ничего не происходит. Но вот мозг начинает напрягаться, кровеносные сосуды словно натягиваются. Мысли начинают безумную карусель.

Черные тени вновь побежали по стенам салона. Они завывают, свистят. К нам тянутся уродливые лапы. Санька весь напрягся, сжал в руке пластмассовый ножик. Бингер и Лупя прижались друг к другу, глаза закрыты, трясутся. Меня тоже колотит, закрываю глаза. Только вой и стоны. Закрываю уши…

Сквозь сомкнутые веки вижу каких-то людей. Они смотрят на меня безумными, полными отчаянья глазами. Их много. Над ними летает что-то громоздкое, бесформенное.

Бьюсь головой о спинку переднего кресла, отгоняя кошмарные виденья. Заставляю себя открыть глаза. Шевеловский держится стойко. Умственное напряжение видно в каждом вздохе.

Провал…

Прихожу в себя. Встаю и, шатаясь, направляюсь к профессору.

— Что?

Шевеловский бледен. Губы дрожат.

— Не вышло. Чего-то не хватило. Какого-то импульса. Какой-то энергии.

Он обхватывает седую голову руками и тихо плачет. Оглядываюсь. Остальные без сознания. Пластмассовый нож валяется на зеленом ворсе.

Тени исчезли. По коже бегает едва заметный ток, щекочет виски.

— Бьет током немного. Так и должно быть?

— Уменьшилось внутреннее поле до минимума. Дальше системы защиты не позволяют, — профессор замолкает, вытирает слезу. — Энергии не хватило. Не хватило…

Пришел в себя Бингер. Бочком ковыляет в туалет. Стараюсь не глядеть на мокрые штаны. Завсхлипывал Лупя.

— Чуть не обделался, на хрен, хорошо, что не ел. — Санька пытается встать, но ноги не держат, и он отворачивается к окну.

Заорал динамик:

— Надеюсь, вы там все живы еще? До предела выжал! Больше никак! Руки вон ходуном ходят. Эти — черные — почти осязаемые. Стонали…

— Я чай пролил, — комментирует вернувшийся Бингер.

— Знаем. Я сам чуть не пролил, — без тени иронии отвечает Санька.