Искатель. 2014. Выпуск №8
Шрифт:
— Обморок, — констатировал подбежавший врач и через несколько секунд сунул женщине под нос ватку, смоченную нашатырем. Когда Сажина очнулась, врач и медсестра вывели ее из душного зала в коридор.
Судья вновь постучала молотком и объявила:
— Судебное заседание продолжается. Подсудимая, расскажите суду, как вы совершали названные преступления и почему.
Лопатина некоторое время молчала, уставившись в потолок, словно собиралась с мыслями.
— Подсудимая, вам понятен вопрос? — поторопила судья.
— Понятен, ваша честь. Вам я все расскажу. Слесаря Сажина я убила
— Выражайтесь яснее. Что значит — драл семь шкур?
— Вымогал деньги, ваша честь. Например, чтобы устранить течь воды из крана, требовал аж двести рублей, хотя обязан был сделать этот ремонт бесплатно. Я и в ЖЭУ на него жаловалась, но там отмахивались, заявляя, хорошо, что хоть такой, как Сажин, работает. Слесари, мол, в ЖЭУ не идут. Работа тяжелая, а зарплата низкая. Вот Жора и пользовался своим особым положением. Ему было безразлично, кто перед ним — человек состоятельный или бедный пенсионер. Когда он пришел ко мне по моему приглашению устранить течь из крана в ванной, то запросил с меня двести рублей. Я ему сказала, что у меня нет таких денег, и предложила ему пятьдесят рублей. Он в ответ усмехнулся и ушел из квартиры со словами: «Сейчас, тетенька, за такие копейки никто и пальцем не шевельнет. Накопишь — тогда сделаю. Знаешь, где меня найти». Хлопнул дверью и ушел. Меня затрясло от обиды. Я схватила пестик от ступки и босиком кинулась его догонять.
— Пестик? — переспросила судья. — Вы имеете в виду пест, которым раньше толкли в ступе мак, перец — черный горошек, сухую черемуху или сахар на пудру?
— Да, ваша честь. У меня нет современных электроприборов, поэтому постоянно пользуюсь ступкой и пестиком.
— Подсудимая, пест или пестик, как вы называете, чугунный или бронзовый?
— Чугунный, ваша честь.
— По-вашему, сколько он весит? Приблизительно.
— Килограмма на два потянет, ваша честь. А может, и больше.
— Где этот пест сейчас?
— Дома, ваша честь. В ступе. При обыске на него даже внимания не обратили.
— Вы готовы добровольно выдать названный пест для приобщения к уголовному делу?
— Да, ваша честь.
— Подсудимая, вы остановились в своих показаниях на том моменте, когда босиком кинулись догонять слесаря Сажина. Почему босиком?
— Чтобы Жора не услышал погони.
— Сажин спускался на лифте?
— У нас пятиэтажка, ваша честь, лифта нет.
— Продолжайте.
— Я догнала Жору уже в самом низу и ударила его пестиком сзади по голове. Он упал. Я подумала, что если он очнется, то мне несдобровать. И я ударила его второй раз.
— Чем?
— Тем же пестиком, ваша честь.
— В какое место?
— В то же самое, по голове.
Подполковник Белов шепнул Вадиму:
— Вот от этого второго удара песта и остался на кости черепа в раневом канале пострадавшего отпечаток пальца Лопатиной.
— От песта?
— Именно. Все логично — бралась жирными пальцами за орудие убийства и затем, при втором ударе; отпечатала пальчик на кости.
Между тем судья продолжала допрос подсудимой:
— Что вы стали делать после того, как ударили Сажина второй раз?
— Поспешила в свою квартиру, закрылась, отмыла пестик от крови и стала молиться за упокой души раба Божьего Жоры.
— Вы верующая?
— Да.
— Как же тогда в вашем понимании библейская заповедь — не убий? Вы же совершили большой грех. Вы согласны?
— Нет, ваша честь. Эта заповедь относится к людям. А людей я не убивала.
— А кого же, позвольте вас спросить?
— Нелюдей, ваша честь. Они порядочным людям мешают нормально жить. Я помогала Богу. Ведь Господь за добро и против зла. Я в силу своих возможностей боролась со злом.
— Ваша философия весьма странная, — задумчиво покачала головой судья, — однако судебно-медицинские экспертизы признали вас вменяемой, а это значит, что за свои действия вам придется отвечать по всей строгости уголовного закона. Вы это понимаете?
— Понимаю, ваша честь. Я не прошу снисхождения, а, напротив, хочу, чтобы меня расстреляли.
На некоторое время в зале зависла тишина. Были слышны приглушенные всхлипывания родителей и близких родственников погибших наркоманов. Присяжные заседатели, разместившиеся по обе стороны от судьи, хранили гробовое молчание. Впереди их ждало нелегкое решение.
Но судья держала ситуацию под контролем.
— Подсудимая, свои просьбы вы сможете высказать в последнем слове, которое вам в свое время будет предоставлено. А сейчас прошу отвечать только на мои вопросы. Вам понятен порядок?
— Да, ваша честь.
— Тогда продолжим. Скажите, когда у вас созрело желание убить гражданина Суглобова, который, как установлено предварительным расследованием, являлся лидером у молодых людей, употреблявших наркотики?
— Это желание у меня появилось давно, ваша честь, — почти выкрикнула Лопатина и, быстро подойдя к стальным прутьям клетки, крепко ухватилась за них. В глазах у нее засверкали злые огоньки. Пальцы рук, сжимавшие прутья, побелели. Волосы ее, ранее завязанные на затылке в узел, растрепались. — Я ненавижу наркоманов! — воскликнула она. — Была бы моя воля — я бы их всех сожгла в крематории.
Некоторые из присутствующих в зале встретили слова подсудимой с молчаливым одобрением. Но один упитанный мужчина, в кожаной куртке, из группы родственников погибших от газа парней, вскочил с места и злобно выкрикнул:
— Тебя, стерву, саму надо сжечь в крематории!.
Судья застучала молотком.
— Прошу соблюдать тишину и воздерживаться от оскорблении. Подсудимая, чем вызвана ваша выраженная ненависть к гражданам, попавшим в зависимость от наркотических средств?
— Есть к тому основания, ваша честь. — Было заметно, что Лопатину покинуло прежнее спокойствие и она стала нервничать. — Мой покойный муж Харитон отсидел в тюрьме невинно из-за наркомана пять лет. Его обвиняли в убийстве. Но потом нашли настоящего убийцу и только после этого выпустили Харитона. Так вот, тот убийца оказался наркоманом со стажем. Из-за него Харитон подхватил в тюрьме туберкулез, от которого страдал всю оставшуюся жизнь и умер раньше времени. И что же, после этого прикажете любить наркоманов? Будь они прокляты, уроды!