Искатели неба. Дилогия
Шрифт:
– Ты нормально, Ильмар? – спросила Хелен. Поняла, что силы мои переоценивать не стоит.
– С трудом, – честно признался я. – Но еще немного пройду.
– Что теперь делать-то, – вслух рассуждала Хелен. – По-османски я десяток фраз знаю, да и все. Деньги у меня еще есть, но деньги державные…
– Как здесь относятся к чужестранцам? – спросил я.
– По-разному. Если выправлено разрешение на въезд – так никто не обидит. Если нет… – Хелен покачала головой. – Османы лазутчиков побаиваются.
– Но ходят же сюда контрабандисты, торговля опять же…
– У контрабандистов –
– Да? – поразился я.
Хелен вздохнула. Оглянулась – ничего подозрительного не заметила и заговорила:
– В тысяча шестьсот шестьдесят четвертом году, при Сенготарде, османы разбили державные войска и захватили земли почти до Варшавы. Потом их под Веной разбили… потом Держава с Ханством в Священный Союз объединилась, у Ханства тоже на осман зуб был. Ну и погнали… Большую часть Паннонии вернули, руссийцы Азов и Кавказские горы захватили. А в Трансильвании османы встали насмерть. В реке Днестр вода от крови покраснела – столько там осман и руссийцев полегло. И у нас тоже… немало. Вот и заключили в тысяча шестьсот девяносто девятом году Карловацкий мир.
– Это я знаю. Только ведь Карловацкий мир – это когда мы все свои земли вернули!
– Не все. Мы Паннонию не всю вернули, и Трансильванию не отбили. Ханство как ни зарилось на Болгарию, тоже ничего не добилось. В военных училищах, Ильмар, историю честнее излагают.
Летунья помолчала, после чего, уже бодрее, добавила:
– Нам одно на пользу, Ильмар. Со времен Махмуда Справедливого османы перестали покоренные народы насильно в свою веру загонять и свой язык навязывать. Так что здесь и впрямь не османы, а мадьяры и румыны живут. Все проще.
– Был бы с нами Петер… – сказал я. И замолчал. Где он сейчас, исцеленный Жераром юноша? Бредет подземными ходами? Или лежит в каменной могиле?
– Был бы… – эхом откликнулась Хелен. – И еще Арнольд, чтобы Маркуса нести. И еще руссийский шпион, чтобы в тайных местах останавливаться. И Жерар, и Луиза…
Она остановилась, глянула на меня и предложила:
– Давай отдохнем, на тебе уже лица нет.
Мы отошли в сторону от дороги, сели среди кустов, так, чтобы успеть вовремя затаиться при опасности. Маркусу я положил под голову скатанную куртку, смочил водой из фляжки губы. В сознание не приходил, но и умирать не собирался. Да и выглядел спящим, а не лишившимся сознания.
– Думаю, он скоро проснется, – сказал я.
Хелен кивнула. Тоже легла, глядя в небо. Улыбнулась чему-то.
– Планёр бы тебе… – догадался я.
– Да. Через час были бы в Крайове… Ильмар?
– Что?
– Знаешь, чем хорошо в армии?
– Обед всегда вовремя дадут, – буркнул я. Больше ничего хорошего мне не вспоминалось.
– Да нет. – Хелен тихо рассмеялась. – Как раз с обедом не всегда получалось… Тем хорошо, что не надо себе голову лишним забивать. Задачу поставили – выполняешь. Не можешь выполнить – умираешь или под трибунал идешь. Но невозможного делать не заставят. Лететь без планёра не прикажут, стрелять без пороха не велят. А тут мы… только этим и
– Это тебе, офицеру, так кажется, – съязвил я. – Нас только и заставляли, что с голыми руками против сабель и пулевиков воевать.
– Ильмар…
Я глянул на нее.
– Придумай что-нибудь, Ильмар. У меня не получается. Вот перешли мы границу, и что теперь? Чужая страна, да еще после схватки этой переполох начнется…
– Придумаю, – пообещал я. – Нам главное, чтобы Маркус в себя пришел, и своими ногами идти начал, поверь.
– Я смогу, – произнес слабый голос.
Хелен резко привстала. Маркус, хоть и с натугой, тоже приподнялся и сел. Прижал ладони к вискам, будто с мигренью борясь, потом улыбнулся:
– Смогу.
– Ты быстро оправился, – только и сказала Хелен.
Маркус кивнул. Спросил:
– Все нормально? Мы в Османии?
– Да, но еще недалеко от границы. – Хелен остановила его попытку встать. – Ты бы полежал, Маркус.
Он не стал спорить. Хелен нежно, словно мать, обтерла ему лицо смоченным в духах платочком. Запах, прохладный и тонкий, вмиг поплыл в воздухе, заглушая тяжелый дух осеннего поля.
– Твоя сила очень быстро растет, Маркус, – сказала она. – Ты заметил, стоит тебе преодолеть себя, приложить усилия – и ранее недоступное становится простым?
Марк улыбнулся.
– Возможно, нам даже не придется ждать твоего возмужания, Маркус, – рассуждала вслух Хелен. – Когда ты сможешь полностью овладеть Изначальным Словом, выучить его в совершенстве…
– Я и так его знаю, – поправил Маркус. – Дело в другом. Вот ты можешь поднять десять килограммов. И двадцать можешь. И тридцать, наверное.
– И пятьдесят смогу, – уверенно сказала Хелен. – На высоте рули тягать – не каждый мужик сумеет.
– А сто? – спросил Маркус. И не дожидаясь ответа, пояснил: – Я знаю, как взять на Слово… ну, все что угодно. Но не могу. Пока.
– Но уже скоро сможешь, – сказала Хелен. – Не теряя сознания, не уставая… так?
– Угу.
Они разговаривали, а я осматривал окрестности. Но все пока было спокойно. И я спросил, скосив взгляд на Маркуса:
– А к чужому Слову сможешь дотянуться?
На этот раз Маркус ответил не сразу. Трудно слепому объяснить, какого цвета у него глаза…
– Когда тянешься в Холод, – сказал он наконец, – то словно бы на ощупь ищешь. Представь, что положил что-то в темной комнате, а потом пытаешься найти. Если помнишь, что ты ищешь, или где оно лежит – то нетрудно. А чужое Слово… наверное, надо, чтобы свет зажегся.
– Скорее бы. Даже если ты сумеешь Словом целую армию разоружить – это не выход. Голыми в бой пойдут и сомнут. Руки тебе свяжут, рот заткнут – вот и все, ничем Слово не поможет. А вот когда у тебя будет власть над всеми сокровищами мира…
Маркус все-таки сел, досадливо отстранив пытавшуюся остановить его Хелен. Сказал:
– Нам надо быстрее добраться до Крайовы. Я уверен, все остальные сумели спастись… и они будут нас ждать.
И такая уверенность слышалась в его голосе, что я поверил. Без остатка, будто дурным сном были рушащиеся стены катакомб, заполнившая воздух пыль и чей-то отчаянный крик…