Искры гнева (сборник)
Шрифт:
Я пообещал.
— Если же, — понизил голос Ян, — судьба занесёт тебя в Краков, зайди в домик против ратушных ворот. Найди там мою Ядзю. И если она до сих пор меня ждёт, скажи, что её Янек никогда уже не придёт к ней. Пусть будет она счастлива!
Ян поцеловал меня и снова торжественно, уже на родном польском языке, сказал:
— Будь всегда человеком!
— Будь всегда человеком! — повторил и я на своём родном языке.
В затемнённую штольню удалилась его высокая иссохшая фигура, и я остался один.
Вскоре в клетушку, вырубленную в соляной стене,
При моём появлении рабы-солекопы бросались врассыпную, а слуги-стражники почтительно уступали мне дорогу. Куда идти, я не знал, а спрашивать у кого-нибудь встречного об этом было рискованно. Каждый мог подумать: как же так, такой значительный человек и не знает, куда идёт, что-то, наверное, не так…
После долгих блужданий я наконец очутился в подземном соляном городе, в котором уже однажды бывал. Я бродил по улицам, искал выход и не мог его найти.
А время шло. Я понимал, что, как только кончится ночь, найдут связанного надсмотрщика, поднимется тревога, и меня поймают.
Что же делать?..
Начали гаснуть фонари. Улицы опустели. Я свернул в какой-то переулок. На пороге низкой лачуги увидел старика в чёрной одежде. Подошёл к нему.
— Беглец? — спросил он. — Только не отпирайся. Вижу, что беглец.
Мне ничего не оставалось делать, как признаться.
— Ты смелый. А я люблю смелых, — сказал старик. — Ладно, помогу тебе.
Глухо ударил колокол. Улицами покатилось эхо. Гул наполнял городок. Темнело.
— Поспешим. Скоро рассвет, — торопил старик.
Он ввёл меня в лачугу, взял в руки фонарь, затем открыл боковые двери. И мы пошли с ним узким проходом, в конце которого появился другой старик, в такой же чёрной одежде. Я понял, что они охраняют этот проход.
— Смелый человек! — сказал первый старик. — Молодой! Пусть идёт в мир.
— Пусть! — махнул рукой второй старик.
Двери отворились.
Я поклонился старикам, поблагодарил их, ступил через высокий порог и очутился на широкой, освещённой фонарями улице.
— Будь осторожен, сынок, у ворот! — донёсся до меня голос первого старика.
Дорога шла вверх и вверх. По ней без конца катились возы, нагруженные коробами с солью.
Ворота были открыты, но вереница возов вдруг остановилась. Оказывается, по ту сторону ворот скопилось тоже много гружёных и пустых возов. Произошла заминка.
Я решился на отчаянный поступок. Поднял высоко палку и пошёл смело к воротам.
У прохода стояли четыре охранника, вооружённые мечами.
— Дорогу! — крикнул я властно и взмахнул палкой, давая знак, чтоб возы двигались за мной.
Обоз двинулся. Я шёл впереди. Каким бесконечно длинным казалось то расстояние. И вот вход в соляную тюрьму позади. Свобода! Словно подхваченный ветром, я помчался в степной простор. Изнемогши, упал на землю, перевернулся навзничь, жадно всматривался
Знал только одно: нужно идти на восток. Где-то там далеко, за горами и лесами, за множеством больших и малых рек, находится мой родной, степной край.
В полдень, усталый, голодный, я остановился около какого-то небольшого озера. На берегу нашёл несколько сухих рыб, съел их и, едва добравшись до кустов орешника, заснул.
Проснулся перед заходом солнца. Решил искупаться. Купался долго, с наслаждением. Когда вылез из воды на берег, то на месте, где лежала моя одежда, валялась только палка. Одежду кто-то унёс.
Дважды обошёл вокруг озера, присматривался, прислушивался, но нигде никого. Нашёл лишь рыбачью рваную сеть да несколько мелких, сухих рыбок.
Надвигалась ночь. С горных ущелий повеяло холодом…"
Старик Яков не спал. Он незаметно наблюдал за склонившимся над книгой Арсеном и улыбался: молодец хлопец, тянется к знаниям, — значит, будет из него толк.
Скоро исполнится тридцать лет, как Яков Щербина очутился здесь, в городке Торе. Построил вблизи крепости и солёного озера избу, вырастил сад, завёл пасеку. И вот лечит он теперь людей от разных болезней и учит грамоте подростков. Не поэтому ль и называют его в народе "колдуном". Колдун — слово нехорошее. Но когда люди говорят так о Якове Щербине, то произносят это слово тепло, уважительно. Яков долго искал, кому можно было бы передать свои знания, приобретённые им за долгие годы, и кто помог бы ему вести записи, потому что сам он уже писать не может, зрение его стало слабым. А ему так хочется, чтобы внуки и правнуки знали, что делается сейчас в их крае. Кроме того, он обязан сдержать данное когда-то своему избавителю Кошуцкому слово — рассказать людям о том, что слышал от него и что знает сам.
Арсен, кажется, как раз тот, кого он искал. Мальчик сообразительный, старательный, прилежный в науке. Он не только научился уже читать и писать, а даже и сам пробует излагать на бумаге свои мысли.
…Кончив читать, Арсен долго не мог прийти в себя. Так вот он, оказывается, каков, дедушка "колдун"… А что же с ним было дальше? Он взглянул на полочку с книгами. Их там было несколько, все в кожаных переплётах. Но в какой же из них продолжение?.. Не удержался, подошёл, развернул одну, другую, третью…
— Так на чём там окончилось? — спросил тихо Щербина.
Арсен вздрогнул. Быстро поставил на место книги.
— "Надвигалась ночь. С горных ущелий повеяло холодом…" — поспешно сказал он и смущённо опустил глаза.
— Да-да, я оказался раздетым… А сетями не нагреешься…
— А что ж было дальше? — не утерпел Арсен.
— Было очень досадно, — уклонился от прямого ответа Щербина. — Но как бы ни было тебе трудно, а спасение надо искать. И я тоже начал искать выход… Но об этом в другой раз, а сейчас давай продолжим наши записи.