Искупление Атлантиды
Шрифт:
Она улыбнулась ему:
— Мужчины. Вы все одинаковые. Будь то человек или атлантиец, все вы беспомощны перед голыми сиськами.
Он посмотрел ей в лицо с первобытным желанием, плещущимся в глазах. Тиернан вздрогнула, вдруг ощутив легкий испуг.
— Ты понимаешь, что предложила мне? — почти прорычал он, — Не существует пути назад. Ты станешь моей женщиной во всех смыслах.
Она снова вздрогнула снова и хотела прикрыть грудь, но Бреннан схватил ее за руки, по-прежнему пристально глядя ей в глаза.
— Я не планировала подписать контракт, — фыркнула она. — Я просто хотела….
— Моя, — повторил
— Я могу сказать то же самое тебе. — Она вздернула подбородок. — Я не изменю своего решения, и вообще, мне слегка прохладно, поэтому, если ты закончил болтать…
Бреннан набросился на нее без всякой деликатности и нежного обольщения. В считанные секунды Тиернан оказалась на спине, ее штаны, сорванные с тела, полетели в сторону. Он смотрел на нее с выражением такого сильного блаженного счастья на лице, что она громко рассмеялась.
Он моргнул, как будто этот звук вывел его из транса, и опасная соблазнительная улыбка появилась на его лице.
— Я люблю звук твоего смеха, Тиернан Батлер.
— А я люблю твою сексуальную улыбку, Бреннан из Атлантиды, — промурлыкала она. — Давай отложим разговоры, и, может, ты поцелуешь меня?
— Я буду часами целовать каждый сантиметр твоего тела, но сейчас я не могу ждать, — он впился в ее рот, захватив его, пленив ее всю. Бреннан поймал ее запястья и завел руки девушки за голову. Он целовал ее губы и чувственные изгибы шеи. Жар опалил Тиернан, восхитительная наполненность и возбуждение охватило все тело, побуждая извиваться под ним, стремясь к большему.
— Еще, еще, — требовала она. — Сейчас.
Он громко рассмеялся, а затем его руки начали исследовать ее тело, и теперь уже Тиернан издавала стоны, когда его пальцы касались ее, проникая в нее, изучая ее.
— Ты такая мокрая для меня, — Бреннан охрип от желания, и Тиернан захотелось его укусить. Но больше всего она желала, нет, ей было просто необходимо прикоснуться к нему ртом везде и попробовать на вкус.
Он встал и рывком сдернул штаны, демонстрируя свой огромный от возбуждения, гордо вздымающийся член. Бреннан, не останавливаясь и без всяких колебаний, запрыгнул обратно в кровать, опустившись прямо на Тиернан, отчаянно стремясь только к одной единственной цели. Своими большими руками он развел бедра возлюбленной и вошел в нее одним мощным толчком так глубоко, как только мог, пока она не закричала от давления, ощущения наполненности и экстаза, получая то, что безумно хотела, что ей было необходимо. Именно так, как она хотела его.
— Моя, — прорычал он, выходя и входя в нее снова и снова. Мощными толчками врезаясь в нее до конца, каждым движением тела утверждая свое господство и обладание ею. — Моя. Моя во веки веков.
Она обхватила его ногами, сжимая пятками его твердые, мускулистые бедра, и он снова перешел на атлантийский язык, бормоча нежности или давая обещания. О, да, она никогда не чувствовала ничего столь прекрасного. Тиернан было все равно, что она не знает языка, потому что он не лгал, поэтому в ее голове звучала симфония колоколов вместо слов. Она услышала и поняла их истинное значение.
— Еще, — молила она, вне себя от страсти, балансируя на краю непостижимого блаженства. — Еще и еще, и не забудь, ты тоже мой, — закричала Тиернан, растворяясь,
Ее оргазм, должно быть, повлек за собой его собственный экстаз. Бреннан вошел в нее один последний раз, глубже и дальше, чем когда-либо прежде, и его большое тело содрогнулось, изливаясь в нее.
Прежде чем все улетучилось под натиском чистейших ощущений и невыносимо прекрасных цветов и света, на краткий миг к ней вернулся здравый смысл и рассудительность. И мысли о беременности. Она падала, каким-то образом падала… вверх? В сторону? Нет. Внутрь. Она падала прямо в душу Бреннана, и это пугало ее до смерти.
Бреннан громко прорычал от необъятного и невообразимо сладкого удовольствия. Разрядка, как сладкое безумие, охватила его, и его семя излилось в нее. Его, только его, всегда его. Тиернан должна признать это, согласиться, или он потеряет контроль над своим рассудком. Он должен сказать ей, дать понять.
— Тиернан, — ему удалось только произнести одно слово, имя, прежде чем происходящее захватило его. Слияние душ. Бреннан шагнул в бездну и охотно, с готовностью, проник в ее душу.
Тиернан росла в одиночестве из-за своих необычных способностей. Она была такой хрупкой и тоненькой из-за постоянного недоедания. Не потому что голодала. Она боялась лишний раз выйти из своей комнаты и услышать, как ее родители лгали друг другу снова и снова.
Ее дружеские отношения рушились одно за другим из-за случайной лжи или неосторожного обмана. Преднамеренная жестокость ранила глубже всего от того, что девушка ее не ожидала. И она, отгородившись ото всех, не могла доверять, не могла любить, не могла подпустить кого-либо слишком близко к себе. Никогда.
Эта боль едва не раздавила его, похоронив под натиском эмоций, к которым он был совершенно не готов. Она была так одинока, так долго. По сравнению с его собственной ее жизнь была очень короткой. Но жизнь есть жизнь. И Тиернан также отдалилась от всех остальных, как и он сам.
— Никогда больше ты не будешь одинокой, — поклялся он.
Тиернан дрожала в его руках, и он понял, что она по-прежнему лежит под ним, принимая его полный вес. Бреннан скатился с нее, мгновенно испытав чувство утраты, когда его член выскользнул из тепла ее тела.
— Мне очень жаль, mi amara, — сказал он, отводя ее волосы от лица. — Я лишился рассудка на мгновение.
Она подняла голову и посмотрела на него дикими глазами, словно лишилась разума. Будто потерялась в пустоте безумия. Слияние душ никогда не должно приводить к такому результату.
— Тиернан?
Она не ответила ему, он схватил ее за плечи и встряхнул, в ужасе от пустого выражения ее лица, которое производило еще более жуткое впечатление в сравнении с безумием в ее глазах.
— Тиернан. Ответь мне, — попросил он. — Вернись ко мне сейчас, mi amara. Ты нужна мне.
— Не называй меня так, — возразила она с надрывом. — Мi amara. Я знаю, что это значит. Не называй меня так. Я не твоя возлюбленная, и я никогда, никогда не смогу ей быть.
Его руки соскользнул с ее плеч, и она спрыгнула с кровати и съежилась, сдернув простыню, чтобы прикрыться. Мысль о том, что именно он вызвал это выражение полного ужаса на ее лице, пронзила его, как нож.