Искупление
Шрифт:
Но если Ягайло узнал от своих гонцов о странном движении русских, опасном для него, то Олег Рязанский узнал о выходе Дмитрия из Коломны только после того, как полки московские переправились уже через Оку у устья реки Лопасни и стремительно пошли западным краем Рязанского княжества на юг, к Дону. Теперь не приходилось думать Олегу о соединении с Ягайлом, но Ягайло еще ждал, что рязанские дружины прибудут к нему. По рязанской земле гонцы скакали от Мамая; тот тоже узнал с большим опозданием, что Дмитрий поднял свое войско
Дмитрий дождался Вельяминова с московскими полками, оставил его у Лопасни, чтобы он направлял вослед главным силам отставшие дружины. Подсчитал: всех воинов набирается около ста с лишним тысяч - по одному воину на двух Мамаевых...
Воеводе Тимофею Вельяминову, как и всем воеводам, было сказано повеление великого князя: идя по краю земли рязанской, не трогать ни волоса, ни зерна. Удивителен был тот приказ: Олег стакнулся с Мамаем, а землю его трогать не велят!
Никому из князей русских не доводилось ходить во главе столь крупного войска, и потому Дмитрий втайне дивился быстроте и слаженности, с какой полки исполняли его волю. "Вершись, правое дело... Скорей бы..."
* * *
– Сто-ойтя-а!
Впереди стоял мужик, показавшийся Дмитрию знакомым. Глянув по сторонам, он вдруг узнал речушку, мосток и сирую деревню с обгорелыми кущами берез, еще не обросших за минувшие год-полтора после налета мамаевой Орды.
– Ты князь Московской?
– спросил Емельян Рязанец.
– А тебе чего надобно?
– выехал на полкрупа вперед Бренок, тесня конем мужика, но тот ловко ухватил узду и отвел голову лошади.
– А ничаво, вот чаво! Я вопрошаю, не на Мамая ли, мол, идетя?
– На Мамая!
– Беритя нас с собою!
– Почто с Ольгом своим не идешь к Мамаю?
– У нас с Ордою свои счеты! Беритя нас! Мужики изготовлены, оружны и покручены в калантари.
– Пеши?
– спросил Дмитрий, тронутый столь нежданной подмогой.
– Пеши.
– Станьте к пешему полку, что днями пойдет тут. Моим повелением станьте!
То был разговор поутру, а ввечеру полки приостановились близ деревни Березы. Бренок с Иваном Удой вернулись и сказали, что избы полны баб и детей, а стоит деревня близко от Дону.
– Много ли осталось?
– спросил Дмитрий.
– Двадцать три поприща [Поприще - 1000 шагов или 360 сажен] ровнехонько!
– ответил Бренок.
– Добре... Митрей Михайлович, пошли за Доя крепкую сторожу - чего там? Семена Мелика пошли!
Боброк ускакал к полкам, а Иван Уда хотел было расставлять шатер и готовить ужин, но Дмитрий велел до сумерек медленно двигаться вперед. Снова показалась деревня. Бренок послал узнать, и вскоре выяснилось: деревня Чернова. Здесь разбили лагерь. Здесь Дмитрий ждал сведений о Мамае. Ягайле, Олеге.
Семен
– Они стрелама бьют издали, княже!
– жаловался Мелик и, как хищную птицу, придерживал пленного ногой.
Пленный оказался из окружения Мамая. Он сказал, что его великий царь стоит уже у Кузьминой гати, на правом берегу Дона.
– Что он ведает о войске?
– спросил Дмитрий толмача.
– Множество есть бесчисленное!
– был ответ.
Ночью пришли сведения, что Ягайло разуверился в Олеге и один идет на соединение с Мамаем, исполняя волю царя Орды. Довели гонцы, что он в двух днях пути.
До Мамая было еще ближе...
* * *
Все полки отдыхали. Мамай был за широкой рекой - за Доном, можно было положиться на эту широкую преграду да еще на сторожевой полк, гулявший на том берегу, и воины отдыхали, кормились у полковых котлов да у телег с домашними еще припасами. Кони гуляли на обширных лугах левобережья под присмотром полковых конюхов.
– Иде мой калантарь?
– Дома, на печи!
– А чего энто Мамай ждет?
– Дождется вол обуха!
– Братие, а истинно ли, что-де татарва вина не пьет?
– Како же, ня пьет! От воскресенья до поднесенья!
– О, тати окаянны! Мало побито их на Воже-реке!
– Истинно тати: татарин, что багор: чего уцепит, то и тащит!
– Тому их Чингиз-хан научил - первой тать на земли!
– И откуда вывалилось сие племя на Русь?
– Сотоной напроважено! Сотона влез им в сердце, а до той поры были они, как наши рязанцы, - ни себе, ни людям.
– Ня трогай нас, рязанцев! А ня то язык уполовиню!
– Ты князю своему, Ольгу, укороти!
– Обрели себе князя - исчадие Мамаево!
– Ня тронь нас! Мы за князя ня молимся! А ня то...
– Не маши булавой-то, я тоже мочен устрашить!
– Ня страшуся! Мяня лось ногама топтал и рогама бол!
Дмитрий шел мимо отдыхающих полков и слышал говор многотысячного воинства своего. У каждого кострища свои думы, свои разговоры и шутки тоже свои.
– Кто шелом мой поял? А?
– Не твой ли? Я нашел в каше! Померял - мал...
– Нашел дьявол клобук, да на рога не лезет!
– Не грешите, православные: грозен час предстоит...
Дмитрий прошел к своему голубому шатру. Полог был растворен широко, и свет от свечей, поставленных на днище большого медного котла, высвечивал многие тени человеческих голов, двигавшиеся по ткани шатра. Воеводы собрались на последний большой совет.
– Воеводы! Братия возлюбленная моя! Близок час роковой. Вот и желаю я положити думу свою на ваш суд: как надумаем - тут ждать Мамая, на сем бреге, или перейти Дон-реку и ударить нечестивого в лице?