Искушение чародея (сборник)
Шрифт:
— Мы, пожалуй, пойдем, — сказал Слава. — Нас остальные заждались.
— Да, — торопливо ответил авис. — Вам лучше вернуться к озеру и своей Матери.
Гекконы повернулись к нему и смотрели, удивленно мигая, затем разбежались в разные стороны, потеряв всякий интерес к происходящему.
— «К Матери»… — протянул Павлыш. Он шел чуть позади, то и дело оглядываясь на домодрева. — Ишь. Подумать только.
— Вот даже не думай, — отрезал Домрачеев. — Это недоразумение, не превращай… черт знает во что.
Борис обернулся и посмотрел на них почти
— Это все, что вы заметили?
— Ну, он болезненно отреагировал на ваше предположение насчет деревьев. — Павлыш почесал переносицу, чихнул. — С другой стороны, посмотрите, они даже для переговоров нашли где-то эту корягу, земля для них — то ли табу, то ли…
— Да перестань, просто некомфортная среда. — Домрачеев кивнул на берег озера, где люди и ависы продолжали о чем-то беседовать. Заскучавшие Эдгар и Николай тем временем отошли в сторонку и собирались поплавать. — Вот как если бы мы вели переговоры с рыбами и предпочитали делать это из субмарин. Хотя плавать-то мы можем, да?
— Детеныши, — сказал Борис. — Это были их детеныши, разве не очевидно?
— О! — Павлыш остановился и шлепнул себя ладонью по лбу. — О!.. Но, — оживился он, — тогда может быть так, что земля — это территория ювенильных особей… Нет, не сходится. Они же явно ведут древесный образ жизни, просто еще не летают.
— Как сразу заговорил, — хмыкнул Домрачеев. — «Ювенильные особи», «образ жизни»… Ты другое скажи: почему это вдруг мы живем вопреки обычаю?
— Ну, это просто: у них-то явный патриархат, а мы, по их мнению, погрязли в матриархате. И деревья здесь совершенно ни при чем.
— Хоть это вы поняли, — кивнул Борис. — Я, правда, надеялся, что он мне возразит и объяснит, о каком именно обычае говорил. Но версия насчет матриархата… пусть, как рабочая вполне сгодится.
Между тем Эдгар с Николаем уже плавали наперегонки, распугивая уток. Ависы следили за всем этим, нервически переступая с ноги на ногу.
— А что насчет «старинных, опасных традиций»?
— Матриархат, — мрачно произнес Павлыш. — Старинная, опасная и запретная традиция, Миша.
Обмен подарками продолжился на следующий день — и пошел по нарастающей. Ависы презентовали в деревянном горшочке с затычкой несколько десятков тех самых тварей, что жили в пучках мха на домодреве. Оказалось, муравионы, как окрестил их Эдгар, мало пригодны для людей. Они утилизировали продукты жизнедеятельности ависов, причем в колонии было несколько типов особей, и каждый специализировался на чем-то одном. Павлыш стал подкармливать муравионов картофельной кожурой, банановыми шкурками и прочим мусором и заявил, что через несколько поколений, возможно, колония мутирует.
— Это ж клево! — Коля Урванец толкнул брата в бок. — Не надо будет с картошкой возиться… и даже с бананами! Бросаешь муравионам — и вынимаешь уже очищенные. Класс!
Остальные, впрочем, Колиного восторга не разделяли, а Светлана прямо заявила:
— Нет, дорогие мои, чистить картошку — это ваша святая обязанность. И никакие инопланетные изобретения
Павлыш смиренно развел руками:
— Это уж как решит Эмма Николавна, она у нас главная.
Эмма с каждым днем все сильнее замыкалась в себе — хотя, казалось бы, куда уж больше. Она сидела за общим столом во время завтрака и ужина, обсуждала все, что происходило на встречах с ависами, выдвигала гипотезы, но Павлыш видел, насколько она напряжена, как скованна. «Это, — думал он, ответственность… да, ответственность и колоссальный труд, ежедневный, ежесекундный… а тут еще Домрачеев со своими глупостями, да и я, чего уж…»
Но когда они были рядом, он и Эмма, Павлыш не мог остановиться. В него словно вселялся средневековый бес, и Славу несло. А рыжая Лилит ничего не замечала. Да что там, она вела себя так, как будто и Славу-то замечала не всегда, как будто был он кем-то вроде призрака в саду: то мелькнет, то исчезнет.
Павлыш понимал, что нужно остановиться, — но не мог. За это он злился на себя, злился на Домрачеева, который, дубина стоеросовая, так быстро отступился, злился на ГЦ, ависов и призраков.
Это всего лишь увлечение, говорил он себе, ты же понимаешь, что у вас ничего общего, и никаких, вовсе никаких шансов… Значит, нужно просто время… время и расстояние.
Была бы возможность сбежать — наверное, сбежал бы к черту с этого космического острова, устроился судовым врачом на какой-нибудь корабль, что-то вроде «Антея»: чтоб подальше от людей, на месяцы, а то и годы.
— Так что, Эмма Николавна, разрешите в виде эксперимента почистить муравионами картошку?
Она оторвалась от своих бумаг, дернула уголком губ.
— Через сколько поколений, вы говорили, эти насекомые будут способны на такое? Семь-восемь? Ну вот когда будут, тогда и вернемся к вашему вопросу.
Младшие Урванцы переглянулись, Коля прыснул в кулак, Эдгар помрачнел.
— Федор Мелентьевич, — продолжала Эмма, — нам необходимо обсудить следующую встречу с ависами. То, что происходит… все это очень странно. — Она зевнула, прикрыв рот запястьем. Была уже поздняя ночь, но расходиться никто не спешил. — Вы обратили внимание на то, как изменилась речь Отца, когда он принимал клепсидру? Сплошные архаизмы. Откуда и с чего бы вдруг?
— Может, барахлит переводчик?
— Нет, это вряд ли. Я ведь работала с рокошами, с ыдар-мушами… в общем, со всеми, кого присылали на Землю в качестве представителей ГЦ. Они очень скрупулезны в плане языка, и за эти несколько лет, я уверена, в совершенстве овладели по крайней мере русским, английским и китайским. И нет оснований полагать, что с ависами дело обстояло иначе, их наверняка тоже изучали.
— И здесь, — сказал вдруг Миша, — у меня возникает другой вопрос: зачем?
— Домрачеев, вы издеваетесь? Это элементарно, даже дети… Эдгар, Николай — вот скажите Михаилу Игоревичу, зачем ГЦ нужно изучать язык ависов.