Искушение Лилит
Шрифт:
Брату Николаю было около восемнадцати, в братство его привел уже умерший его отец. Но, несмотря на юный возраст, он трепетно относился к обычаям и законам братства. И именно он начал активно помогать Владиславу в организации обряда.
В комнату Ангелины постучали.
— Войдите, — сквозь слезы проговорила она.
Это был Женя. Он медленно прошелся по комнате и присел на кровать к лежащей Ангелине.
— Доигрались, что же мы наделали…
Девушка молчала, она все не могла справиться с потоком слез.
— Давай убьем этих двух и все, остальные все за то, чтобы ты осталась…
— Что? — удивилась Ангелина.
— Я был зомбирован, не осознавал,
— Не сгорите, я же пообещала вам спасение, — с какой-то иронией проговорила она, — как ты можешь быть таким жестоким, убить своих братьев... а как же Владислав?
— Ему немного осталось, так что…
— Ты уже не веришь, что я Лилит?
— Верю, как тут не верить... то, что мы сейчас находимся в изолировании общества — разве это не чудо?
— Так в чем же проблема?
— Я не хочу тебя терять, ты же знаешь, я люблю тебя, — Кузьмин затрясся, и наклонился ближе к девушке, пытаясь поцеловать.
— Но ведь я люблю другого, — отстранившись, шепнула Ангелина.
— Ну и что! Это не запрещает мне тебя любить! — вспылил тот.
— Я решила так, Женя… Может быть, конечно, мне было лучше остаться там, с тобой в деревне. Жили бы душа в душу, и не знали об этом всем... родила тебе деток…
Женя улыбнулся, но увидев иронию на лице Ангелины, его улыбка исчезла.
— Но знаешь что Женя, я не жалею не о чем. Оставшись с тобой, я бы не узнала что такое любовь. Лучше я умру здесь зарезанной как овечка, но с любовью в сердце, чем буду жить вечно без любви.
Лицо Кузьмина перекосило. Его ноздри расширились, и вена на виске выступила так, что можно было видеть учащенную пульсацию его сердца. Словно соскочив с кровати, он пристально, холодным взглядом смотрел на смеющуюся с печальными глазами Ангелину:
— Ну, что ж, тогда мне терять нечего, — и оскорбленный Кузьмин, покинул комнату.
Равнодушно проводя Кузьмина, она поймала на ладонь капли крупных слез. Немного придя в себя, Ларина решила выйти на улицу первый раз за все это время. Она подошла к одиноко сидящей на качели Виктории.
— Что же ты тут одна?
— Ничего, — грустно ответила Виктория.
— Попала ты в дурдом, да? — улыбчиво спросила Ангелина.
— Это точно, я не понимаю, зачем тебе это?
— Знаешь, Виктория, я сама не знаю, зачем мне это... но и так я больше не могу…
— Ты просто устала, тебе нужно отдохнуть…
— Вот именно, а отдохнуть я смогу только умерев.
Виктория хлопала своими ресницами и чуть ли не со слезами смотрела на Ангелину.
— Виктория, я не понимаю тебя…
— В смысле?
— Ведь на самом деле, ты совсем другая. Я знала тебя глупой дамочкой с накрашенными бровями, неинтересной, безжизненной, пустой…
Виктория опустила взгляд, затем словно собравшись мыслями начала:
— Я выросла в семье, где изначально приоритетом в жизни были деньги. Я с трудом окончила университет, не потому что я глупая, а потому что юриспруденция для меня была неинтересной, короче, глупой сферой. Эти законы, которые меняются часто… фу. Моя стихия это искусство, но из родителей меня никто не услышал. Я всегда делала то, что хотели они… Я много раз пыталась гнуть свою палку, но, увы... прогнули меня… Я никогда не имела друзей, короче, мне приходилось общаться с людьми, которых мне выбирали родители. И жениха мне выбрали они. Я, например, любила Грацкого, я читала все его книги, но родители дали мне задание обворожить Александра. Вот мне и приходилось ходить к нему... Но Александр не в моем вкусе... он очень
— Ты любишь Грацкого до сих пор? – ни капельки не удивившись, спросила Ангелина. — Тогда моя смерть тебе кстати.
— Нет, я так не хочу... — встревожилась Виктория, словно, хотела начать оправдываться в том, что не имеет такого умысла совсем, — Он же любит тебя, тем более зная его…
— Ты хорошо его знаешь?
— Ну, так… Он классный, правда, в последнее время, видно как связался с этим братством, Грацкий стал другим.
— А какой он был? Расскажи мне…
— О, с удовольствием! – заулыбалась Виктория. — Грацкий — шалун еще тот. Все девчонки мечтали оказаться в его постели. Он всегда был в центре внимания, но никогда не напивался и не вел себя непристойно, хотя пил то много. Затащить его в постель просто так было невозможно. Алексей и выглядел всегда ухоженно, и подарки мог делать кайфовые. Помню у него фанатка одна была, она его так допекла, это вообще… Шага не давала сделать. Однажды она выкрала ключи от его квартиры, сделала себе дубликат, попросила там ключника одного. Пока Грацкий резвился на вечеринке, она заперлась в его квартиру, одела типа сексуальную пижаму, зажгла в комнате свечи и накрыла стол, и ожидала его. Вот смеху то было, когда Грацкий заперся домой с двумя клевыми девчонками и увидел эту... как же ее звали... имя такое красивое, но сама она полная дура!
— Когда это все было?
— Не знаю, может, полтора года, два года назад…
Ангелина улыбнулась и закачала головой:
— Может, ее зовут Полина?
— Точно, точно! Ты ее застала?
— Еще как застала! Теперь все понятно, только почему он мне соврал, что не знает никакую Полину, — немного обиженно пробормотала Ангелина.
— Ой, да у него столько их было, что неудивительно. Да, он, может, и не знал, как ее зовут, так что не злись!
— Хорошо, хорошо…
— Да, Грацкий у нас такой... но то, что я вижу сейчас, ему явно плохо, не знаю, как он справится с твоей потерей.
— Надеюсь, вы поможете ему.
— Ты сказала, что мне твоя смерть пойдет на пользу... нет, на пользу никому не пойдет, и рядом с ним достойней быть Юле, чем мне. Она его любит по-настоящему…
Лицо Ангелины покраснело, и она раздражительно сказала:
— Так, Виктория, давай мы закончим нашу беседу, мне не хочется говорить о том, кто будет с Лешей после меня.
На этом разговор был окончен. Но то, что вынесла из него Ангелина, было неприятным. Ее не покидали мысли о том, что на ее любимого Грацкого несколько претенденток. И представляя его — то с Юлей, то с Викторией, на душе становилось очень больно…
Обряд передачи Грааля был назначен на двадцать восьмое ноября, то есть через восемь дней. Обряд воскрешения Лилит был назначен на первое декабря.
Все это время Ангелина и Грацкий старались не думать о том, что их ждет впереди. Не скрывая своих чувств ото всех, они наслаждались каждой минутой, или даже секундой. И не замечали ревнивых глаз Жени и Юли, которые перебарывая чувства, кипели внутри. Владислав был уже слишком слаб, его съедала болезнь, скорее всего рак. Дух демона был намного сильнее тела человека, так что он мог не дожить до самого обряда.