Искушение

Лобановская Ирина Игоревна

Вера побагровела от гнева. Похоже, он пытался ее поймать на слове... И тут подошла Алла.

– Я хотела бы вам кое-что сказать... тет-а-тет..., - это следователю.

Голосок дрожал, весь перетянутый от волнения и готовый разорваться в любой момент слезами.

Вера хотела крикнуть: "Не надо! Алла, не надо ему ничего рассказывать! Что ты еще задумала?" Но сказать ничего было уже нельзя. Следователь пристально следил и за ней, и за Аллой и, похоже, успевал отслеживать еще все вокруг происходящее. Он опять кивнул.

– Вера Алексеевна, я оккупирую ненадолго ваш кабинет. Побеседую с девушкой. Раз она так просит, -

он неприятно ухмыльнулся.

И повел Аллу за собой.

Петр подошел к завучихе. Она стояла в какой-то растерянности и смотрела вокруг больными, ничего не понимающими глазами, обхватив себя за плечи руками крест-накрест. Словно пыталась саму себя удержать, остановить от чего-то нехорошего, поспешного, страшного... или готовилась улететь прочь от Земли куда-то вверх, навсегда...

Петр смял сигарету.

– Вам чем- то помочь?

Подумал: костер наш давно погас, а мы все зачем-то храним его пепел... Глупо... нелепо... Она глянула неузнавающе, откуда-то издалека... С трудом переступила границу между странным сном и явью.

– Помочь?.. Нет-нет, спасибо... не надо... в чем помочь? А-а, да... вы знаете, это бы хорошо... помочь...
– подошла ближе, глянула чуточку осмысленнее.
– Помочь...
– И вдруг - что это случилось с ней?
– бросилась к нему, начала бессвязно цеплять слова бесконечной лентой, компьютерным набором, полном ошибок, тотчас рассыпающимся в воздухе, как дефектный, ложный, потому что второпях, наспех... Но Петр чувствовал: она сейчас вовсе не фальшивила, нет, это другое... Она просто ухватилась за предложенную возможность что-то сказать, о чем-то попросить... даже ни на что не рассчитывала, но не выдержала, сдалась, словно застонала, закричала: "Не могу больше, помогите..." Зоя, Платон, Нелли, Алла, опять Зоя... потом еще какой-то Акрам... снова Платон...

– Остановились!
– наконец, резковато прервал завучиху Петр.
– Не пойму я так ничего... Вы считаете, что Нелли эта ваша ни в чем не виновата?

Завучиха кивнула.

– Зоя могла сама...

Петр посмотрел в сторону.

– Всегда удивлялся на самоубийц... Жизнь, конечно, часто прямо паскудная, а вот глянешь вокруг, на какое-нибудь дерево зеленое или желтое, или птица метнется вдруг из-под ног, или дождь закапает тебе прямо на нос... ну, и отойдет душа, отзовется... я плохо объясняю, не умею... А так... лишь бы не было войны...

Завучиха глянула внимательнее, Наконец просыпаясь, будто возвращаясь откуда-то...

– Нет, почему плохо... хорошо... про птицу... очень хорошо... из-под ног... эта Зоя... почему я ее так всегда не любила? Понимаете, она тоже рвалась куда-то, а ее, наверное, будто давили, затаптывали... я ее понимаю, потому что сама так жила, как она... дома, в школе... а тут... какой-то выход... страшный, конечно... я тоже не могу это объяснить... но она не раз травилась...

– Да?
– удивился Петр.
– Ну, надо же... Не знал... Такая девчушечка тихая... Только это ни о чем не говорит, что могла... И Неля эта ваша тоже могла... Пуля дырочку найдет!

– Подозрения... да к чему они все? Пустое... так все равно ничего не выяснить... это слова, мысли - не доказательства... пусть прокуратура разбирается или кто там, кому положено... не мы с вами...

Петр набычился.

– А можем и мы с вами... слышал я тут кое-что, случайно...

И

он передал завучихе все, что ненароком донеслось до него в тот холодный день из раскрытого окна.

Завучиха в испуге стиснула себя руками еще теснее. Как бы не задушила, даже подумал Петр, нелепая мысль... Обычное послеболье... Которое мучает не меньше самой боли, но приступ миновал, ушел в прошлое, осталась память... тягостная давящая... послеверье... последумье... Все это уже - после...

– У нас на носу последний звонок, - стонала Вера.
– А тут... эти разборки в школе среди учителей... Рудик, тебе не стыдно? Что ты себе позволяешь? Нас закроют... Мне уже несколько раз звонили из Департамента. И вызывали туда тоже.

Эдмунд хохотал.

– Веруша, да при чем тут я? Бабьи дела меня не касаются. А ты сумеешь отбрехаться от любого департамента. Не будь я в этом уверен, ни за что не пошел бы к тебе в школу.

Он весело пролетел по коридору, на лестнице столкнулся с водителем- охранником Аллы Минераловой и растворился в вестибюле. Вера тоскливо смотрела физику вслед. Все, что она с таким трудом создавала, строила, пестовала - все рушилось у нее на глазах. И из-за чего?! Из-за нелепой влюбленности двух англичанок в одного физика... Формула непредсказуемая и анализу не поддающаяся. Лучше всего безразлично уткнуться глазами в экран огромного телевизора, оставшегося от Доброва. Кого убили, кого ранили, кого сбили на дороге... Смерть... Основная тема телевидения. Мементо море... Только вот как думать...

Валентина недавно прямо спросила Нелли:

– Ты зачем это сделала?

Она всем молодым всегда сразу "тыкала".

– Что "это"?
– тотчас взбеленилась Нелли.

– Сама знаешь что.

– Да Зойка меня подставила! Она, а не я!
– закричала Неля.
– Вы ведь ничего не знаете, а лезете! И беретесь судить! И вы... вы... вы никогда не были в такой ситуации... чтобы вас двое... а он один...

Валентина спокойно пожала плечами.

– Почему не были? Были. И еще как были! Нас трое - и он один... Тренер Леня... мы с Верой ходили за ним по пятам... А он выбрал Катю. Но она...
– Валя замолчала.

Нелли смотрела в упор. Мрачно и недоверчиво.

– Надоели вы мне все...

Отвернулась к окну. И вдруг прочитала:

– Зайку бросила хозяйка,

Обманула сука зайку,

Поиграла и забыла,

Сердце зайкино разбило.

Он запил и опустился,

Но с обидой не смирился,

От предательства хозяйки

Зайка в монстра превратился.

Отомстил он ей жестоко -

Изрубил ее в капусту.

Потому что надо было

Уважать чужие чувства!

– Это что же значит?
– строго спросила Валя.

– Да ничего! Для вас - ничего! Просто Зойчик оказалась не таким уж зайчиком и меня обманула, подставила, вывела из игры... И теперь пожинает плоды... Закружившуюся головку отвинчивают, вот что это значит... Вы зачем ко мне пристаете? Вам что нужно? Ни видеть вас, ни слышать я не желаю! Дурное у вас поколение! Вывихнутое ударом копытом новой политики по прежним идеалам!

Валентина вздохнула.

Петр подошел к директрисе.

– Ну, что? Разобрались тут? Вам сейчас главное, чтобы родители ваших детишек ничего не узнали. А то сразу начнут ребятню из школы забирать.