Искусная в любви
Шрифт:
– О нет! – Виола поднялась, подошла к нему, положила руку ему на рукав и заглянула прямо в глаза. – Не навлекайте на себя неприятностей из-за меня, Фердинанд, у него больше нет надо мной власти.
Он положил свою руку поверх ее.
– Но я не скажу, что он ушел безнаказанно, – сообщил он.
Она взглянула на его руку, потом на другую, и ее глаза расширились.
– О, Фердинанд, что вы сделали?
– Я наказал его, – ответил он. – Правда, никакое наказание не сможет компенсировать то, что он сделал с вами, даже смерть. Но надеюсь, что потребуется неделя или даже больше, прежде чем он встанет
Виола подняла его руку и нежно приложилась щекой к ободранным костяшкам.
– Это ужасно с моей стороны, – сказала она, – но я довольна. Да, я рада. Спасибо! Надеюсь, что никто больше не узнает об этом, тем более герцог Трешем. Не нужно, чтобы видели, что вы как-то связаны со мной. Впрочем, это не важно. Завтра я уезжаю домой, и обо мне скоро забудут. Я не хотела встречаться с вами сегодня, Фердинанд, но я рада, что вы вовремя поймали меня.
Это будет моим последним воспоминанием о вас.
– На самом деле Трешему все известно, – сказал он. – Именно он доставил Кирби ко мне в парк.
Виола в ужасе уставилась на него.
– Он знает? Он приехал в парк?
– Да, вместе с примерно пятьюдесятью другими избранными свидетелями, – сказал он. – Теперь, наверное, нет ни одного представителя света, которому это было бы неизвестно.
Виола отступила от него на шаг и неожиданно побледнела. Затем она бросилась к двери, но Фердинанд поймал ее за руку и удержал.
– Теперь, – сказал он, – все знают о вашем мужестве и бескорыстной любви к своей семье, когда вы были еще совсем юной. Все знают, что злодей, избравший вас своей жертвой, публично унижен и наказан. Все знают, что могущественные и влиятельные Дадли во главе с герцогом Трешемом встали на вашу сторону и посвятили себя делу защиты вашего доброго имени и прославлению вашего героизма. И все знают, что лорд Фердинанд Дадли назначил себя вашим защитником.
– Как вы могли? – вскричала она. – Как вы могли?
Выставить меня перед этой публикой… – Похоже, она не могла подобрать подходящего слова, ее глаза сверкали.
– Разве вы не видите, что это единственный путь? – мягко спросил Фердинанд. – Трешем собирается пригласить весь свет на прием в Дадли-Хаус. Он хочет, чтобы вы были почетной гостьей. Придут все, Виола. Они умирают от нетерпения с вами встретиться. Но они увидят нашу версию – они встретят Виолу Торнхилл. Они все сойдут с ума от вас.
– Я не хочу, чтобы по мне сходили с ума! – огрызнулась она. – Фердинанд, я была куртизанкой четыре года. Я незаконнорожденная. Я…
– Бамбер надеется, что вы позволите ему сопровождать вас и представить свету как свою родную сестру по отцу.
– Что? – Она смотрела на него не отрываясь. – Что?
– Он тоже был в парке, – подтвердил Фердинанд.
– Вероятно, как и дюжина других моих бывших клиентов. – Виола с негодованием смотрела на него.
– Да, – медленно вздохнул Фердинанд, – но ни один из них не признается в этом, Виола. Вы будете признаны сводной сестрой графа Бамбера. Вы будете протеже герцога и герцогини Трешем. Вы будете моей леди – на что я очень надеюсь.
Он заметил тот момент, когда гнев покинул ее, а вместо него пришла тихая задумчивость. Ее губы раскрылись, а глаза засветились нежностью.
– Фердинанд, –
Он завладел ее руками. То, что он собирался сделать, могло показаться смешным, но Фердинанд чувствовал неодолимую потребность отдать должное ее храбрости, преданности и непоколебимой любви – ее превосходству над ним. Он опустился на одно колено и приложил лоб к тыльной стороне ее ладоней.
– Любовь моя, – сказал он, – окажите мне честь выйти за меня замуж. Если вы не любите меня, я пойму. Я отправлю вас домой в «Сосновый бор» в собственной карете на следующий же день после приема. Но я люблю вас! Я всегда буду любить вас. Моя самая заветная мечта, чтобы вы вышли за меня замуж и мы вместе поехали в «Сосновый бор».
Виола освободила свои руки, и Фердинанд ждал жестокого отказа. Но затем он почувствовал, как ее ладони легко опустились ему на голову, словно благословение.
– Фердинанд, – прошептала она. – О, любовь моя!
Он вскочил и схватил ее в объятия с торжествующим криком. Виола радостно засмеялась. Фердинанд покружил ее, потом сел в кресло около камина, держа в объятиях, словно ребенка, пока ее голова покоилась на его плече.
– Все, конечно, ждут объявления о нашей помолвке на приеме у Трешема, – сообщил он. – Энджи настаивает на торжественной свадебной церемонии в соборе Святого Георгия и после этого намерена устроить прием человек на пятьсот. Всему этому будет предшествовать грандиозный бал.
– О нет, – произнесла Виола с неподдельным ужасом.
– Страшно подумать, – согласился он. – На этот раз она будет более настойчивой, так как Трешем разрушил все ее наполеоновские планы, тихо женившись на Джейн, после того как получил разрешение на венчание без церковного оглашения.
– А мы не можем пожениться так же тихо? – умоляющим голосом спросила Виола. – Например, в Треллике?
Он рассмеялся.
– Вы не знаете мою сестру, – сказал он, – впрочем, ручаюсь, это скоро произойдет.
– Фердинанд, – Виола посмотрела на него снизу вверх, – вы уверены? Вы совершенно, совершенно…
Был лишь один способ заставить ее замолчать. Фердинанд закрыл ее рот своим. Несколько мгновений спустя ее рука обвила его шею, и она вздохнула, показывая, что сдалась.
Фердинанд чувствовал, что ему в голову лезут какие-то дурацкие мысли – например, что он самый счастливый человек на земле.
Глава 25
Виола сидела в роскошной городской карете графа Бамбера рядом с матерью, а граф расположился напротив. Они направлялись в Дадли-Хаус. Прошедшая неделя была крайне бурной. На следующий день после того, как лорд Фердинанд помешал Виоле уехать на дневном дилижансе, герцогиня Трешем приехала в «Белую лошадь» и передала официальное приглашение Виоле и ее матери посетить прием, который устраивали они с герцогом. Она провела у них минут двадцать и проявила интерес к Клер, которая в этот момент не занималась с посетителями. Ее светлость упомянула, что ее крестная мать, леди Уэбб, собиралась пригласить компаньонку, которая жила бы с ней – она проводила полгода в Лондоне, а полгода в Бате. Герцогиня спросила, не заинтересует ли Клер это место.