Искусник
Шрифт:
– Что за… – начал я раздраженно, но не закончил – мысли нахлынули.
«Шо – опять?! „Мышка-наружка“? Бред! Кому я нужен… КГБ? Глупость какая! На фиг я им сдался? Пересекся с Брежневым? И что? Разве я скрывался? Не знаю, много ли Пухначёвых в Москве, но прошерстить всех и сыскать, кого нужно – для чекистов не проблема!»
Да и не будет «наружка» работать так халтурно – «вести» меня одной машиной. 7-е управление КГБ действует тонко и профессионально, оперов из «семерки» можно заметить только тогда, когда они сами захотят показаться. Чтобы объект наблюдения занервничал, к примеру, задергался. Но я-то тут причем?
«Не-ет… Это не КГБ. Не их стиль. Тогда кто? Опять тот придурок в „пирожке“?»
Я спокойно свернул на улицу Чехова и выжал газку. «Волга», обиженно взревывая, покатилась шибче. Поворот направо. Машина нырнула в пустынный переулок. Поворот налево.
В зеркальце заднего вида промахнуло бледно-оранжевым.
Я хотел повторить номер из читанных книжек, когда преследуемый не просто уходит от погони, а описывает петлю – и оказывается на хвосте у самого преследователя. Не получилось.
Когда «Волга», попетляв переулками, выехала обратно на Чехова, никакие оттенки апельсинового колера не мозолили глаз. Чисто.
Машину я оставил там, где взял – у «теремка». Выгрузил свои вещички, и накрыл «Волгу» брезентовым чехлом. Обычно Кербель обходился без «брезентухи», да и мне было лень ее накидывать, но сегодня постарался. Незачем выдавать убежище чужаку, а бордовый «ГАЗ-21» засвечен.
Я отволок наверх мольберт, ящик с красками и прочую снарягу, и направил стопы к «Дому с рыцарями». Хорошего понемножку.
Квартира встретила меня тишиной и покоем – еле слышный говор за дверями создавал уютный жилой фон. С кухни тянуло жареным луком, а по коридору гулял запашок табака – дед Трофим любил покурить за порогом черного хода, где поколения жильцов складировало старую мебель, тяжеловесную, добротную, но не способную вписаться в малогабаритный метраж.
Я медленно переоделся у себя, натянув спортивку, включил телик – и бухнулся на диван, чувствуя опустошенность. Страху не было, но тревога вселилась в меня, раз за разом покалывая центральную нервную.
По первой шло «Артлото», в будущих дефинициях – шоу. Молодая, живая Сенчина, вся в цвету улыбки, крутила барабан – и доставала шар с именем артиста. Допела свое Кристалинская. Нервно теребя пальцы, вплыл на экран зашуганный студент кулинарного техникума.
С моего лица не сходило серьезное выражение – дрожащий голос Хазанова скользил мимо, не затрагивая слух, не скачиваясь в память. Самому себе я напоминал заледенелую рыбу из холодильника, которую хозяйка оставила размораживаться. Чувствую – мягчею, отекаю… Вымотался.
«Лягу-ка я пораньше, – посетила меня здравая мысль. – Высплюсь хоть…»
Неуверенно привстав, я потянулся, как следует, доплелся до двери – и задвинул засов.
Калининская область, 30 марта 1973 года. Десять утра
Огромный приземистый «ЗиЛ-114» прокатился, замедляя ход и прижимаясь к обочине. Лидирующая и замыкающая машины кортежа моментально перегородили дорогу.
– Отбой! – скрежетнуло по рации.
Брежнев выбрался со своего места и решительно заявил растревоженным офицерам:
– Дальше поеду на «Волге», нечего людей пугать этим бегемотом.
– Леонид Ильич… – завел Рябенко.
– Успокойся, Саша, – мягко, но властно остановил его генсек, и досадливо переморщился: – Ладно, ладно, поедем на двух «Волгах»! Только давайте в темпе, а то прием скоро закончится. И… Да! Большая к вам, ко всем просьба – молчать об этой поездке. Лады?
– Лады, – ответил за всех начохр.
– Тогда трогаемся!
Добираться до райцентра, преодолевая распутицу, не пришлось – прошлогоднюю осеннюю грязь сковало ночной стужей. Мерзлая жижа едва продавливалась под колесами пары «дублерок» [4] , а за обочиной и вовсе снег лежал, неохотно стаивая и открывая солнцу черноту пашни.
4
Модель «ГАЗ-24-24» с 200-сильным двигателем от «Чайки». Выпускалась для нужд КГБ.
Северо-Подольск смешал в себе вездесущие «хрущобы», ветхие двухэтажки довоенного времени и частный сектор. На угольного цвета «Волги» народ внимания не обращал – мало ли какое начальство из области пожаловало?
За околицей под колеса лег асфальт, но обе машины свернули с центральной улицы Ленина, выезжая к районной поликлинике со двора. Похоже было, что эскулапам выделили особнячок местного барина – потолки высокие, на входе колонны полукругом, а крышу венчал куполок со шпилем.
Прикрепленные мигом обернулись и доложили, что врач на месте, очереди нет.
– Вперед! – Брежнев, самому себе казавшийся халифом Гаруном аль-Рашидом, поднялся на второй этаж, никем не замеченный. Светлый коридор, деревянные диванчики, бюллетени на стенах, расписывающие всякие хвори…
Рябенко молча, глазами и подбородком, указывал своим, кому где оборону держать, и до нужного кабинета добрался в единственном числе. Кивнул генеральному – я тут, если что, и замер у стенгазеты со строгим названием «Что нужно знать о стенокардии».
– «Моментом в море!» – хмыкнул Леонид Ильич.
Прислушиваясь к детскому плачу, доносившемуся с первого этажа, и перебиваемому мамочкиным воркованьем, он постучался в нужную дверь.
– Войдите! – донесся глухой голос.
Сделав знак начохру, генсек вошел и аккуратно прикрыл за собою дверь. Чисто, светло, стерильно. Металлический шкаф со стеклянными дверками, ящичек аптечки на стене, с красным крестом на дверце, кушетка, застеленная простыней. Классика.
Сухонький врач со смуглым, скуластым лицом восточного типа горбился над столом, торопливо черкая ручкой по желтой странице амбулаторной карты.