Искусство беллетристики. Руководство для писателей и читателей
Шрифт:
Вы можете создать персонаж только посредством слов на бумаге, но за каждой строкой и действием стоит гораздо больше того, что вы передаете словами. Нет действия, взятого из вакуума, и бдительный читатель непроизвольно следит за смыслом каждой линии и действия. Он в постоянном размышлении: «Я встретил новый персонаж. Что заставляет его „тикать“?» Он молниеносно просчитывает: «Какова предпосылка этого действия? Какой мотив у человека, сделавшего X? Персонаж сказал Z. Почему он так сказал?»
Чтобы показать, как много можно прочесть между строк, я перепишу сцену из «Источника». Это первая сцена с двумя главными персонажами Говардом Рорком и Питером Китингом. Сначала прочтем диалог в оригинале (я опустила описание), а затем переделанную версию той же сцены. Следите за средствами характеристик. Что вы узнаете о двух мужчинах и как узнаете? Какое создается впечатление и что создает такое впечатление? [5]
[Сцена происходит
— Поздравляю, Питер, — сказал Рорк.
— О… О, спасибо… Я имею в виду… знаешь ли ты… Мать рассказала тебе?
— Да, рассказала.
— Она не могла!
— Почему не могла?
— Видишь ли, Говард, ты знаешь, я ужасно сожалею о твоем…
— Забудь.
— Я… Есть кое-что, о чем я хотел бы тебе сказать, Говард, спросить у тебя совета. Не возражаешь, если я сяду?
— О чем ты?
— Ты никогда не думал, как это ужасно для меня, если меня спрашивают о моем бизнесе, когда ты только…?
— Я сказал, забудь об этом. Что еще?
— Ты знаешь, я часто думал, что ты сумасшедший. Но я знал, что ты знаешь очень много об этом — об архитектуре, я имею в виду, — что эти глупцы никогда не знали. И я знал, что ты любишь это, как они никогда не любили.
— Да?
— Да, я не знаю, почему подошел к тебе, но — Говард, я никогда не говорил тебе раньше, но ты видишь, мне скорее интересен твой взгляд на вещи, чем Дина — я, возможно, последую за Дином, но, правда, твое мнение значит для меня больше, не знаю, почему. Я не знаю также, почему говорю это.
— Наступай, ты никогда не боялся меня, не правда ли? О чем ты хотел спросить?
— О моей ученой степени. До Парижского приза я добрался.
— Да?
— За четыре года. Но, с другой стороны, Гай Франкон предлагал мне работать с ним несколько лет назад. Сегодня он сказал, что предложение еще в силе. И я не знаю, что выбрать.
— Если ты хочешь моего совета, Питер, ты уже совершаешь ошибку. Спрашивая меня. Спрашивая кого бы то ни было. Не спрашивай людей о своей работе. Разве ты не знаешь, чего хочешь? Как можешь ты выдержать это, если не знаешь?
— Видишь, вот почему я всегда восхищался тобой, Говард. Ты всегда знал.
— Не надо комплиментов.
— Но я подразумеваю их. Как тебе всегда удается принимать решение?
— Как ты позволяешь другим решать за тебя?
5
Я включил эти два варианта сюда, хотя они уже включены в «Романтический манифест» (в эссе «Основные принципы литературы»), потому что анализ, данный Айн Рэнд здесь, полнее.
Теперь прочтите переписанный вариант той же сцены:
— Поздравляю, Питер, — сказал Рорк.
— О… О, спасибо… Я имею в виду… знаешь ли ты… Мать рассказала тебе?
— Да, рассказала.
— Она не могла!
— О, я не возражал.
— Видишь ли, Говард, ты знаешь, что я ужасно сожалею о том, что ты исключен.
— Спасибо тебе, Питер.
— Я… Есть кое-что, о чем я хотел бы тебе сказать, Говард, спросить у тебя совета. Не возражаешь, если я сяду?
— Говори прямо. Я буду рад помочь тебе, если смогу.
— Ты никогда не думал, как это ужасно для меня, если меня спрашивают о моем бизнесе, когда ты только…?
— Нет. Но хорошо, что ты сказал это, Питер. Я ценю это.
— Ты знаешь, я часто думал, что ты сумасшедший.
— Почему?
— Ну, твои идеи насчет архитектуры — никто здесь никогда не разделял их, никто из влиятельных лиц, ни Дин, ни какой-либо другой профессор… и они знают свое дело. Они всегда правы. Я не знаю, почему подошел к тебе.
— Что ж, существует много различных точек зрения. О чем ты хотел спросить меня?
— О моей степени. До Парижского приза я добрался.
— Лично я не хотел бы этого. Но я знаю, это важно для тебя.
— За четыре года. Но, с другой стороны, Гай Франкон предлагал мне работать с ним несколько лет назад. Сегодня он сказал, что предложение еще в силе. И я не знаю, что выбрать.
— Если ты хочешь моего совета, Питер, выбирай работу с Гаем Франконом. Мне нет дела до его работ, но он — известный архитектор, и ты научишься строить.
— Видишь, вот почему я всегда восхищался тобой, Говард. Ты всегда знал, как поступить.
— Я стараюсь изо всех сил
— Как тебе удается?
— Полагаю, просто делаю это.
— Но, видишь ли, я не уверен, Говард. Я всегда не уверен в себе. А ты уверен.
— О, я бы так не сказал. Но думаю, я могу быть уверен в своей работе.
Содержание диалога не изменилось в переписанной сцене по сравнению с оригинальной, но характеры изменились. В частности, изменился характер Рорка.
В оригинале Рорк непроницаем для Китинга, с его обычной точкой зрения на неудачи Рорка. «Мать сказала тебе?» «Да». «Она не могла!» «Почему не могла?»Китинг думает, что его собственный успех повредит Рорку в день исключения из колледжа. Но Рорк не разделяет этот общепринятый подход и сначала даже не понимает, о чем речь. Его «Почему не могла?»показывает разницу между его восприятием и Китинга лучше, чем мог бы показать любой другой ответ. Даже если читатель не остановится, чтобы проанализировать такое предложение, это полностью выражает прямоту человека, который в действительности говорит: «Мое отношение отличается от твоего».
В переписанной сцене Рорк говорит: «О, я не возражал против этого».Он представляет другой стандарт и соглашается (хотя и щедро), что его исключение — поражение и окончательный триумф Китинга.
Когда вы подходите к подобной сцене с мыслью, что ваш герой — независимый человек, но вы должны обозначить проблему более ясно, вы можете подумать: «Он сильный мужчина, поэтому скажет: „Я не возражал“». И вот здесь вы должны отслеживать ваши интересы и цели. Если он говорит: «Я не возражал», это подразумевает нечто особенное в его предпосылках и мотивациях. Если он говорит: «Почему не могла?»— это подразумевает нечто совершенно другое.
В оригинале Рорк учтив, но безразличен. Не только потому, что отклоняет стандарты Китинга, он показывает, что, хотя у него нет желания обсуждать это, он выслушает, если у Китинга есть что сказать. Когда Китинг говорит: «Есть кое-что, о чем я бы хотел с тобой поговорить, Говард, спросить твоего совета. Не возражаешь, если я сяду?»— Рорк просто спросит: «О чем?»Он учтив с Китингом в манере, совместимой с различием стандартов.
В переписанной сцене Рорк говорит: «Наступай. Я буду рад помочь тебе, если смогу».Здесь он учтив вне вежливости — он действительно заинтересован. Это — противоречие, потому что это поднимает вопрос: почему, учитывая их противоположные стандарты, он заинтересован.
В оригинале Рорк в какой-то момент выказывает дружелюбие. Посмотрим, откуда оно проистекает. Китинг говорит: «Да, я не знаю, почему подошел к тебе, но — Говард, я никогда не говорил тебе раньше, но ты видишь, мне скорее интересен твой взгляд на вещи, чем Дина — я, возможно, последую за Дином, но, правда, твое мнение значит для меня самого больше, не знаю, почему. Я не знаю также, почему говорю это».Эта речь преисполнена глубокого уважения к Рорку: Китинг признает превосходство Рорка и кажется искренним. Рорк может вознаградить его, чувствуя расположение, что отражается в высказывании: «Если ты и правда так чувствуешь, я могу поговорить с тобой».Посмотрим также и на общую форму его дружелюбия. Он говорит: «Ты не боишься меня, не так ли?»Он знает, что Китинг боится его и облегчает ему задачу, признавая это открыто.
Я встречала молодых писателей, делавших своего героя под моим влиянием односторонним. Он говорит только «да» или «нет», всегда непроницаемо мрачен и борется с этим состоянием. Это плохая характеристика, неполная. Читатель точно подумает: «Человек не может быть всегда в одном состоянии — нет человека, всегда пребывающего в одном и том же настроении».
Хорошая характеристика дает персонажу не один лишь атрибут и не делает его односторонним. Она интегрирует каждую его особенность в целое, фокус интеграции является его базовой предпосылкой. Например, Рорк не только цельный человек, борющийся со всеми. Он может быть дружелюбным и очаровательным, он может быть щедрым, он даже может иметь несколько смешных черт (хотя, я думаю, всего две на весь роман). Он всесторонний. Но кажется монолитным, потому что каждый аспект его характера совместим с его основными предпосылками.
Приведенный выше пример из оригинального текста иллюстрирует следующее: Рорк может быть щедрым и дружелюбным с Китингом, но только в контексте признания Китингом его, Рорка, принципов.
В переписанной сцене, когда Китинг говорит: «Ты никогда не думал, как ужасно для меня, если меня спрашивают о моем бизнесе, когда тебя только что исключили?»Рорк отвечает: «Нет. Но хорошо, что ты говоришь это, Питер. Я ценю это».Здесь он выказывает дружелюбие не потому, что Китинг признает его принципы, но потому что соболезнования Китинга — по поводу незавидного положения, которое эти принципы принесли ему. Вместо щедрости человека, подающего руку помощи, когда человек того заслуживает, он становится человеком, принимающим милостыню. В этом контексте дружественность Рорка требует и совершенно другого осмысления.
Если вы подходите к сцене, подобной этой, с абстрактным намерением — «я покажу героя дружественным», но не уточните природу его дружественности или соедините ее с другими намерениями героя, то можете передать противоположное, вроде вышеизложенного, и потом удивляться, почему ваш персонаж не получился таким, как вы хотели.
В переписанной сцене, когда Китинг говорит: «Знаешь, я часто думал, что ты сумасшедший», — Рорк спрашивает: «Почему?»Это показывает отношение Китинга и даже его неуверенность в себе. В несколько ином контексте, где у него была бы причина поставить Китинга на место, Рорк мог бы задать этот вопрос саркастично или вызывающе. Но в контексте этой сцены он безропотно принимает оскорбление, говоря в действительности: «О, ты думал я сумасшедший. Почему? Может, я действительно сумасшедший».