Искусство невозможного (в 3-х томах)
Шрифт:
— Вы считаете, что спецслужбы будут контролировать экономику от имени государства? У меня после прочтения книги Литвиненко ощущение такое, что спецслужбы как раз действуют не от имени государства, а от имени самих себя. Поэтому в некотором смысле вы здесь себе, по– моему, противоречите. То есть внутри всех спецслужб существуют спаянные с криминальным миром, с бизнесом и так далее структуры, которые действуют как некие корпорации.
— Спецслужбы будут контролировать ровно столько, сколько они смогут проконтролировать. Их экспансия будет распространяться до тех пор, пока
Что касается… коль вы упомянули сами спецслужбы, то здесь ситуация тоже, мне кажется, банальная совершенно. Действительно, то государство, которое существовало прежде (Советский Союз), в своей основе было криминальным государством. И мы это хорошо сегодня понимаем, не так, как раньше, потому что именно государ-
ство являлось «крышей» для противоправных действий. От имени государства КГБ забирало безвинных людей, от имени государства выстраивались концлагеря, от имени государства убивали миллионы людей с недоказанной виной.
Те люди, которые служили в КГБ, в других спецслужбах, они ни на секунду не задумывались, что совершают противоправные действия. Они считали, что эти действия совершенно законны постольку, поскольку освящены государством.
Теперь мощная «крыша» государства в какой-то период времени проломилась, но люди-то остались работать прежние. Менталитет
— прежний, что — да, можно безвинного человека посадить, можно безвинного человека осудить. Этот менталитет никуда не исчез. Только исчез сдерживающий фактор, которым являлось государство, а по существу коммунистическая партия, так скажем.
И они остались как бы сами по себе, на вольных хлебах. С прежним менталитетом, менталитетом по существу бандитским, безусловно.
И это привело к тому, что мы наблюдаем. Что самыми крупными мафиози, самыми крупными преступными группировками, безусловно, стали сами спецслужбы. Тут никаких сомнений нет. Или они были включены в обслуживание преступных интересов тех или иных группировок. Это совершенно очевидно.
Сегодня, после того как Путин стал президентом, сам выходец из спецслужб, он опять собирает под «крышу» государства тех же самых людей, с тем же самым менталитетом. И поэтому ничего удивительного нет, что появилась необходимость прикрывать свои действия идеей того, что они выполняются от имени государства. Поэтому мы видим эти бесконечные суды, никак не воспринимая их как законные. Мы видим, что это беззаконие, но опять пытаются под это (как и было в советское время) подвести какие-то законодательные нормы.
Поэтому я и считаю, что я не противоречил в том, что говорил перед этим. Я считаю, что действительно спецслужбы постараются подчинить, поставить под свой контроль (в том числе) и бизнес в России. Результат будет очевидный — не будет никакого двойного стандарта: либеральное внешнее лицо, либеральная, например, экономика и жесткая внутренняя авторитарная власть. Я считаю, что экономика тоже будет авторитарной.
— Борис Абрамович, а как вы воспринимаете вот эти последние действия
в эту концепцию, собственно, использования государственных структур одной правящей группой против своих оппонентов или все-таки там есть какой-то и, я бы сказал так, легитимный элемент?
— Я начну с последнего. В свое время Ельцин принимал, как мне кажется, очень сложное решение. Это решение было связано с тем, как же поступить с теми, кто работал в спецслужбах. Или был с ними связан. Опубликовать списки всех сотрудников спецслужб, опубликовать списки всех агентов спецслужб? И в конечном счете Ельцин принял решение не делать этого.
Вы знаете, что в ряде стран, в которых тоже был, так скажем, коммунистический режим, были другие решения.
Так вот, я считаю, что Ельцин для России принял очень адекватное решение, постольку, поскольку огромная часть людей, которая жила в России (если не подавляющая часть), в той или иной степени была связана со спецслужбами. (Я уже приводил примеры.) И мне кажется, это бы привело к колоссальному противостоянию в обществе. И те люди, которые в конечном счете сдали свои позиции в период ельцинских реформ, они бы совершенно по-другому себя вели. Они бы себя вели значительно агрессивнее. И я не уверен, что общество выдержало бы этот напор. Точнее, реформаторы выдержали бы этот напор. Потому что эти люди тогда бы сражались не на жизнь, а на смерть. Ельцин принял такое решение.
Почему я с этого начал? Десять последних лет в России происходила революция. Революция всегда отличается от нормальной жизни тем, что одни законы уже не работают, а другие еще не работают. И поэтому появляется колоссальная возможность трактовать те или иные действия людей. Можно говорить, что все, кто не спал, — все преступники.
Извините, я задаю конкретный вопрос: а что, Владимир Владимирович Путин, он что, все делал по закону? Тогда вопрос: по какому? Тот, который был, или тот, который еще не стал?
Когда он был в должности заместителя Собчака в Санкт-Петербурге, он отвечал за очень важный участок (кстати, один из наиболее традиционно коррумпированных участков в России — внешнеэкономические связи огромного города).
Понятно, что если бы Евгений Максимович Примаков пришел к власти и захотел бы посчитаться с Владимиром Владимировичем (который в то время стоял у него на дороге), он бы нашел, безусловно, способ привлечь к уголовной ответственности товарища Путина. Никаких сомнений в этом нет. И поэтому я считал, и формулировал
так, что очень важно обеспечить преемственность власти. Я имел в виду, note 27 преемственность прежде всего всех тех положительных достижений, которые были в результате реформ получены Россией.
И второе. По существу обеспечить преемственность новых складывающихся элит. Потому что стабильность государства всегда зависит от стабильности элит экономических, политических, информационных. И эти элиты только начали складываться. Их стабильность обеспечивала стабильность общества. Прежде всего