Искусство слышать стук сердца
Шрифт:
Пару дней назад я бы хохотала над последней фразой, но сейчас не находила в ней ничего смешного.
— Значит, Ми Ми так и прожила одна? Но ведь она нуждалась в помощи.
— Она осталась в родительском доме. Вы правы, ей была необходима поддержка. За ней присматривали родные. Но не думайте, что Ми Ми стала для них обузой. У нее даже имелось небольшое хозяйство: куры, собака, две свиньи и тощий старый водяной буйвол. Она редко покидала двор. Каждый день садилась на крыльцо и скручивала сигары. Работая, закрывала глаза и слегка раскачивалась взад-вперед. Ее губы шевелились, словно она рассказывала историю. Каждый, кому посчастливилось видеть
— А что, ее сигары действительно так отличались?
— Не сомневайтесь, Джулия. Их выделял особый аромат. Они были слаще и оставляли во рту привкус ванили. Уже потом, когда Бирма стала независимой, распространился слух, что сигары Ми Ми не только радуют исключительным вкусом, но еще и обладают сверхъестественными силами. Пусть вас это не удивляет. Лишнее подтверждение того, насколько мы, бирманцы, суеверны. Если хотите, расскажу вам одну историю, связанную с ее сигарами.
Я кивнула.
— Один вдовец купил на пробу несколько штук. Перед сном он выкурил первую сигару. В ту же ночь ему приснилась покойная жена и сказала, что дает согласие на его брак с дочерью соседа, то, о чем он давно мечтал. До сих пор эта девушка отвергала его ухаживания. Когда же наутро вдовец пришел к ее дому и запел любовную песню, она впервые вышла к нему и провела с ним весь день и вечер. Сам не свой от радости, вдовец выкурил вторую сигару Ми Ми и во сне снова увидел улыбающееся лицо жены. Соседская дочь больше не отвергала его, а через неделю согласилась на предложение руки и сердца. Такую неожиданную перемену вдовец объяснял благотворным влиянием сигар Ми Ми. У женихов Кало даже появился обычай: перед тем как свататься к своей возлюбленной, обязательно выкуривать хотя бы одну сигару, скрученную руками Ми Ми. Но чудесные свойства оказались гораздо шире. Говорили, что они излечивают множество болезней и прежде всего — облысение, запоры, поносы, головные и желудочные боли, а также многие душевные недуги.
У Ба хитро прищурился:
— Надеюсь, вы не думаете, что я рассказываю вам бирманскую сказку? Мне незачем обманывать вас, Джулия. Ми Ми прославилась не только как мастерица чудодейственных сигар. С годами она стала кем-то вроде местного оракула. И превзошла всех астрологов, вместе взятых. Разочарованные советами других предсказателей, люди шли к ней за советом, когда дело касалось раздоров в семье или между соседями.
У Ба встал, разгладил конверты и осторожно сунул их за широкий пояс лонгьи. В моей голове завертелись вопросы. Как эти письма оказались у него? И какую роль он сам играл в этой истории? Откуда вообще ему известно о переписке между моим отцом и Ми Ми? Уж никак не от папы, ничего не знавшего о ее письмах. И вообще, в рассказе У Ба мелькали такие подробности, которых отец не мог ни знать, ни предвидеть.
— Позвольте вас спросить, — осторожно начала я. — Кто столь подробно рассказал вам историю Ми Ми и Тина Вина?
— Ваш отец.
— Допустим. Но он не мог быть единственным источником. Ваш рассказ изобилует множеством таких подробностей, о которых моему отцу было просто неоткуда узнать. Я могу поверить, что папа рассказал свою часть истории. А где вы узнали про все остальное?
— Вы задали существенный вопрос. Я понимаю ваше любопытство. Пожалуйста, дайте мне еще немного времени. Я ведь не закончил. Когда вы узнаете всю историю, ваши вопросы исчезнут сами собой.
— Тогда скажите, откуда у вас два этих письма?
— Мне их дала Су Кьи. У Со все-таки приезжал в Кало.
— А от чего он умер? Его убили?
— Те, кто знал У Со, говорили, что это была кара судьбы. Он играл в гольф, когда внезапно началась гроза. Его убило молнией.
— Вы встречались с ним?
— Всего один раз, в Рангуне. Встреча была короткой.
— Значит, вы бывали в Рангуне?
— Я там учился и считался очень хорошим учеником. Друг нашей семьи проявил щедрость и оплатил несколько лет моей учебы в школе Святого Павла. Мне даже назначили стипендию, чтобы я мог поехать в Англию и продолжать обучение. У меня были способности к естественным наукам. Я мечтал стать физиком.
— И где потом учились?
— Нигде. Пришлось вернуться в Кало.
— Почему?
— Из-за болезни матери.
— Она серьезно заболела?
— Нет. Есть такой недуг, называемый старостью. Она не жаловалась на боль, но повседневная жизнь становилась для нее все труднее.
— А ваши братья-сестры?
— Я единственный сын своей матери.
— Но наверное, у вас были родственники?
— Да.
— Так почему же они не позаботились б вашей маме? — спросила я, искренне недоумевая.
— Если у женщины есть дети, то все заботы о ней ложатся на их плечи. У нас так принято.
— Но ведь ваша мать не была серьезно больна. Что мешало взять ее с собой в Англию?
— Боюсь, она бы не выдержала длительного путешествия и жизни в чужой стране.
— Может, вы чего-то недоговариваете? Например, не хотите сказать, что ваша мать была инвалидом.
— Почему вы так думаете? Вовсе нет.
Наш разговор напоминал хождение вокруг да около. Каждый новый ответ лишь множил мою досаду. И в то же время я понимала, что привычная логика заведет меня в еще больший тупик.
— И долго вы ухаживали за матерью?
— Тридцать лет.
— Простите?
— Тридцать лет, — повторил У Ба. — По бирманским меркам она считалась долгожительницей. Достигла золотой старости.
— Получается, с двадцати до пятидесяти лет вы только и делали, что сидели с матерью?
— Поверьте, этих забот мне вполне хватало.
— Я вовсе не хочу упрекнуть вас в лености. Но… возможность учиться в Англии. Перед вами открывались такие блестящие перспективы.
Теперь уже не я, а У Ба недоуменно глядел на меня.