Испанский дневник
Шрифт:
– Какого черта вы остаетесь здесь?
– Нам больше некуда идти. Мы в своем городе, в своем доме. Мы будем обороняться, когда очередь дойдет до нас. Правда, недолго обороняться. – Он бледно улыбнулся, показав на серебряный пистолетик. – Три пули им, остальные две нам.
– А другие члены Альянсы?
– Почти все тоже остались в городе с таким же решением. Мы считали правильнее демонстративно погибнуть, чтобы показать всему миру пример массового самопожертвования перед лицом фашизма.
– Бред! Идиотство! Подумаешь, самопожертвование! Марокканский мясник зарежет тебя и Марию Тересу среди запыленных книг, подтяжек старого импотента маркиза и вонючих мраморных бюстов. Это очень трагично, то, что вы задумали,
Альберти сказал нерешительно:
– Это можно толковать по-разному.
Я рассвирепел:
– Почему по-разному? Если вам угодно пустить себе пули в лбы из вашей жалкой стрелялки – пожалуйста, я вам не указчик. Но будьте любезны сначала выполнить свой долг руководителей: в порядке антифашистской дисциплины и вообще в полном порядке эвакуировать весь состав мадридской Альянсы, литераторов, художников, композиторов, их жен и детей. Простите меня за нетактичность, но зло, которое может произойти, не ограничится убийствами и пытками антифашистской интеллигенции. Найдутся такие, волю которых фашисты сломят, заставят их подчиниться, раболепствовать, замаливать свои провинности, выслуживаться, – разве у вас есть гарантия, что не найдется таких? И причиной этому будет тот случайный факт, что им сегодня не помогли эвакуироваться из Мадрида. Кто за это отвечает?
Теперь они оба, неимоверно волнуясь, ходили по комнате. Мария Тереса ломала пальцы.
– Но ты сам! Ты требуешь, чтобы мы уехали, а ты, русский, останешься здесь…
– Ничего подобного! Я пока здесь потому, что… ну, потому, что у меня есть еще какая-то надежда. Может быть, город все-таки будет обороняться, Хотя бы даже некоторое время… А если все будет кончено, я не останусь здесь, я уеду. У меня нет никакого желания видеть физиономию генерала Франко.
– А мы… Мы тоже можем уйти последними?
– Конечно. Вас никто не торопит. Но сначала отправьте других. Увезите стариков, слабых телом, слабых духом, вам самим виднее, кого именно.
Их окаменение начало смягчаться.
– У нас есть только один маленький грузовичок…
– Мы достанем еще две машины в комиссариате. И моя третья. Отличный «Бьюик», сегодня подарили, в него можно посадить четырех академиков или одного нобелевского лауреата…
Мария Тереса улыбнулась сквозь слезы:
– Он и сейчас шутит.
– Вовсе не нужно всех таскать до Валенсии или до Куэнки. Надо довозить до Алкала де Энарес, это двадцать пять километров. Машины могут оборачиваться в один час. Вопрос, сколько у нас будет часов… Ну ладно, это видно будет.
Рафаэль подошел к телефону, на полпути с сомнением обернулся, все-таки снял трубку и набрал номер. Он сказал кому-то, уже почти деловым голосом:
– Решено эвакуировать значительную часть интеллигенции… Речь идет о спасении культурных кадров. Возьми лист бумаги, записывай имена, я тебе буду называть.
В пять часов пополудни фашистские части попытались обойти парк Каса дель Кампо. Их встретил здесь очень энергичный пулеметный и артиллерийский огонь (под псевдонимом артиллерии работали четыре танка). В Карабанчеле появилась марокканская конница. Два броневика открыли сильный огонь вдоль улицы от Площади боен. Конница отступила.
Более того – части, прикрывавшие Толедский мост, решили сделать контратаку и сделали. В сумерках, подкравшись через дворы к южной части Карабанчеля, дружинники взорвали ручными гранатами небольшой итальянский танк. Экипаж в нем был перебит. Сам танк дружинники просто на руках протащили сто шагов, затем подвезли грузовик и вытащили трофей через Толедский мост. Истерзанную и изломанную итальянскую машину, при неописуемых криках восторга, везли по улицам столицы.
Противник атаковал город на нескольких участках, но пока небольшими силами, по-видимому нащупывая, как стойко намерен и намерен ли сопротивляться
Повсюду дружинники удержались на своих местах, у баррикад. Рохо определил командиров колонн на городских участках Барсело, Галан, Эскобар, Листер, Прада, Клаирак, Буэно. Это частью профессионалы-офицеры, частью командиры милиции, из Пятого полка.
Основной атаки, того, что можно было бы назвать штурмом Мадрида, фашисты до вечера не предприняли Очевидно, они подтягивают главные силы, чтобы завтра решительным толчком проникнуть в центр города.
Огромная волна беженцев постепенно перекатывается через город. Сейчас она, хоть и понемногу, минует восточную часть города. На валенсийском шоссе анархисты устроили дорожные патрули, кого хотят – пропускают, кого не хотят – не пропускают. Им очень нравится заградительная патрульная служба. Оказывается, вчера они задержали несколько видных сановников из высших правительственных органов, издевались над ними и чуть не расстреляли. Алькальда города Мадрида, знаменитого толстяка Педро Рино, они заставили вернуться в столицу. Перепуганный, он укрылся в здании иностранного посольства, – что за позор!
На боковых улицах, прилегающих к бульвару Кастельяна, было несколько кровавых стычек. Фашисты из «пятой колонны», устроившись на чердаках, подстреливают дружинников или просто прохожих. По одиночкам они стреляют из винтовок, по группам – из пулеметов. Они бросают небольшие бомбы, иногда просто ручные полевые гранаты. Нужно сказать, это очень деморализующий способ борьбы. Мы ехали по улице Гойи, и впереди, на перекрестке, примерно за полквартала, сверкнул взрыв, упали на мостовую люди, раздались стоны и крики. В поле все это гораздо проще. Здесь люди теряются, боятся выйти на улицу, а если выходят, то пробираются очень робко, прижимаясь к стенам. Но действия «пятой колонны» вызвали вспышки страшной ярости. Народ врывался в дома, из которых стреляли, не только делал повальные обыски во всех квартирах, но при этом убивал много людей, правых и виноватых, крушил и бил все, что попадалось под руку. Один дом даже подожгли. Кто-то догадался объявить обо всем этом по радио и предупредить, что так будет поступлено с любым домом и его населением, где будут обнаружены фашистские террористы и диверсанты. Пусть обитатели каждого дома сами проверяют себя – они несут поголовную и круговую ответственность.
Сразу, в два-три часа, в городе создался внутренний фронт. В тыловых кварталах организуется нечто вроде домовых комитетов бедноты, вернее – антифашистских комитетов. Они несут охрану, проверяют жильцов, сообщаются с районными властями. Какая-то судорога проходит по городу, хорошая судорога, – пожалуй, Мадрид в самом деле будет хорошо драться, квартал за кварталом. Оцепенение страха и обреченности ослабевает, оно сменяется порывом упрямства, гнева, непримиримости.
К семи часам на маленьком сером листочке вышел «Мундо Обреро». Объявление от редакции: «Сегодня мы приведены к необходимости уменьшить размер нашей газеты по причинам, далеким от нашего желания. Когда положение на фронтах Мадрида прояснится, «Мундо обреро» выйдет в своем обычном формате».
Заголовок над текстом: «Бойцы, отметьте девятнадцатую годовщину славной русской революции непреклонным сопротивлением!»
Телеграмма из Москвы; «СССР торжественно и весело празднует XIX годовщину революции. Города и колхозы по всей стране, приукрашенные и иллюминованные, приняли праздничный вид. Вечером повсюду прошли собрания, посвященные годовщине революции. В Большом театре в Москве состоялось торжественное заседание столичного совета совместно с партийными и профсоюзными организациями. В президиуме появились руководители партии и правительства, встреченные восторженными овациями, Калинин, президент Центрального Исполнительного Комитета, сделал подробный доклад об успехах СССР во всех областях. (Агентство Фабра)».