Испанский гамбит
Шрифт:
Оказалось, выловленное в канале тело – багровое, распухшее, со схваченной сеткой морщин кожей – вовсе не принадлежало Лемонтову. Это была лишь хитро подстроенная ловушка, а в качестве утопленника использован труп никому не известного голландца. Прошел слух, что Лемонтов перекинулся к американцам. Действительно хитер. Ему единственному удалось избежать когтей Кобы. Американцы, те, конечно, не поскупятся, сразу отсыпят ему денег, будет жить-поживать где-нибудь в Голливуде и крутить роман хоть с самой Гретой Гарбо.
«Нет, – тут же оборвал себя Левицкий. – Ему пришлось расплатиться с ними. Информацией. Что и говорить, хитер Лемонтов!»
И теперь, у себя в комнате, Левицкий бесшумно поставил пешку
Так скоро.
О, Лемонтов, хитрый вероломный мерзавец!
Левицкий обучал разных ребят. Один был туповатым крестьянином, намертво вцепившимся в возможность выслужиться. Другой – трус, интриган, тряпка. Читерин – всего лишь недалекий фанатик, упорный и усердный. Лемонтов был в своем роде талант. Конечно, еврей. Гибкий, полный замыслов ум, искрящийся интуицией и воодушевлением. Предателем мог оказаться только он.
Если Лемонтов сбежал к американцам, то им уже кое-что известно. И они сообщат кому нужно в Англии. Кое-что об агенте по кличке Ладья. Ладья, мое суденышко, последнее, что оставил себе Левицкий на память о революции, единственное, что даже маньяк Коба не может у него отнять. Его Ладья в самом сердце британского истеблишмента.
Что ж, игра начата. На много лет раньше, чем предполагалось, и на условиях противника. Но значительно хуже то, что вести ее придется в разгар сталинского террора, а значит, с бесшабашной смелостью рубаки. Кто-то в ГРУ догадался о нависшей над «спящей» Ладьей угрозе, а опьяневший от крови НКВД ни о чем не подозревает. И этот кто-то понял, что спасти Ладью может лишь один-единственный человек, агент, когда-то ее завербовавший. Вот тайные пружины, которые привели в действие последнее задание для Сатаны Собственной Персоной.
Спасти Ладью.
Внезапно его охватила жажда деятельности. Он резко поднялся, прошел по вытертому ковру к столу, стоявшему в другом конце его убогой комнаты, и сел перед пустой шахматной доской. Ни одно чувство не отражалось на его сосредоточенном аскетичном лице, когда он глядел на глянцевую разграфленную поверхность.
Она казалась огромной. Эти шестьдесят четыре клеточки представляли собой вселенную возможностей. Иллюзия, конечно. Для начала надо бы просчитать все варианты развития событий. Но главное – четко оценить расстановку сил перед ходом. В шахматах это называется оценкой позиции: передвигаться можно лишь из того положения, в котором находишься. Для Левицкого этот важнейший постулат был более обязательным и незыблемым, чем любой из законов физики. Великий гроссмейстер следовал ему не только в игре, но и в жизни.
Значит, он должен пытаться решить проблему, исходя из сложившейся ситуации.
Что, например, было известно Лемонтову? Знал ли он имя Ладьи и мог ли его вычислить? Нет, Левицкий был максимально осторожен с самого начала, скрывая Ладью от всех своих сотрудников. Только два человека знали о ее существовании. Это были офицеры высокого ранга в ГРУ, разведке Красной армии, оба – люди непревзойденной честности, поклявшиеся не разглашать эту тайну до самой смерти Левицкого. Следовательно, Лемонтов мог выдать лишь несколько фактов: совокупность полномочий и возможностей, дату (1931 год) и место вербовки (Кембридж). Значит, под подозрение попали несколько сотен молодых британцев одного возраста и социального положения. Английским властям предстояло просеять эту массу и оставить несколько кандидатур. А уж потом среди них отыскать одного. Не такая легкая задача, особенно в условиях демократии, когда органам безопасности то и дело суют палки в колеса, руководствуясь сентиментальными соображениями личной неприкосновенности и уважения прав человека.
Левицкий не сводил глаз с шахматной доски, глубоко погруженный в раздумья. Располагает ли он временем для спасения Ладьи?
Тишину московской поздней ночи нарушил донесшийся с улицы далекий гул автомобиля. Почти тотчас Левицкий услышал, как машина затормозила у гостиницы. Распахнулись и с металлическим стуком захлопнулись дверцы. Раздался чеканный стук мужских сапог по асфальту.
Часы на каминной полке показывали четыре. Час НКВД.
Левицкий сосредоточенно смотрел на черно-белую доску. Немного погодя он почти с отчаянием раскрыл обитый кожей футляр и начал расставлять шахматы. Два белых ряда, два – темно-красных. Изящные, тонко выточенные фигурки были выполнены в пышном, несколько декадентском стиле. Ничего похожего в Советском Союзе уже не найти.
Откуда-то из глубин здания донесся лязг лифта.
«Час жертвоприношений», – подумал Левицкий.
Его пальцы наугад выбрали одну из фигур. Смиренная ладейная пешка, черная. Он пристально глядел на нее. О героическая пешка! Храбрый маленький боец, готовый броситься в пламя игры ради соображений высокого порядка.
Левицкий улыбнулся, прислушиваясь к гудению лифта. Он вспоминал 1901 год. Тогда в главном холле карлсбадского казино проходил турнир сильнейших мировых игроков. Пешка оказалась ключом к победе в том единственном турнире, участвовать в котором он позволил себе перед тем, как навсегда исчезнуть в подполье. Уже через две недели очкастый молодой изгнанник стал Сатаной Собственной Персоной, победителем…
Лифт внезапно остановился. Его этаж. Скрежет дверей. Шаги по кафельному полу.
Шлехтер, немецкий гроссмейстер, стремительно сел за его столик. Щеголь, молчаливый маленький гений с гвоздикой в петлице клетчатого, английского покроя костюма. Водянистые глаза, экзема на руках, запах цветочного одеколона. Сражается, как казак. Шлехтер не смотрел на него. Он предпочитал избегать личных контактов. Для него существовало лишь передвижение фигур на шахматной доске.
Право первого хода принадлежало Левицкому. Он перевел королевскую пешку в четвертый ряд. Шлехтер внимательно наблюдал за его действиями. Немного позже Левицкий стремительным броском ввел в игру коня, двинув его к королевскому слону. Шлехтер помедлил, чуть озадаченный, но не растерянный, и решительно переставил своего слона к слону противника. Странно, даже Шлехтер, казалось, чувствовал присутствие в воздухе загадочных энергетических потоков, они, словно неизвестные силы, диббуки, [11] витали в огромном пространстве над их головами.
11
Диббук – демон, душа усопшего (ивр.).
Левицкому тогда было двадцать четыре. Он был молод, худ и невероятно умен. И только начал осознавать свой необыкновенный дар.
Юноша тут же воспользовался открывшимся в центре доски пространством, двинув одиночную пешку к слону. На этот раз раздумье Шлехтера длилось долго. Он вообще был мастером сводить игру вничью, более известным отсутствием проигрышей, чем одержанными победами. Вот и сейчас он демонстративно отказался от вызова, пойдя обычной пешкой к королевскому слону.
Левицкий выждал всего лишь секунду ринулся вперед и через образовавшуюся щель в собственных рядах продвинул ферзя к коню. Вокруг послышался восторженный гул. Левицкий улыбнулся. А когда со всех сторон стали раздаваться приветственные крики, почувствовал себя наверху блаженства.