Испанский поход
Шрифт:
– Да и припасы на обратную дорогу нам не помешают, – вставил свое слово де Пейн.
– И поспешим, ибо вода в ущелье пребывает, – сказал капеллан.
Когда они вошли в лагерь, у де Пейна защемило в груди: на каменистой площадке возле башни лежали тела, приготовленные к погребению. Среди павших Гуго узнал двоих рыцарей, Альберта де Ньеж и Жюслена де Юве, и троих оруженосцев, нанятых в отряд в Барселоне. Из людей кастеляна Монтерео погибли более трети. Де Пейн приказал доложить о раненых, и выяснилось, что еще десять человек в той или иной мере покалечены стрелами и саблями, а грозный скандинав Хельге Гундесван получил страшный удар копьем в живот. Капеллан остался оказывать помощь, а де Пейн, взяв в лагере всех, кто был способен помочь, поспешил обратно в цитадель разбойников. Там они забрали кое-какие припасы, взяли золото и вывели наружу всех пленников.
Несколько уцелевших разбойников, прячущихся на противоположной, более высокой стороне ущелья, увидев это сверху, побоялись даже спуститься, чтобы снова вступить в бой, поскольку в числе они теперь уступали шампанцам, а боевое умение рыцарей разбойники уже испытали на себе, потеряв убитыми почти всех своих бойцов. К тому же страшная злая тень, гнавшая их на смерть, куда-то исчезла… Прячась за скалами, они выли от бессилия, как побитые шакалы, когда шампанские рыцари уносили их сокровища…
Когда с тяжелой ношей они шли обратно по гребню горы, Гуго де Пейн обернулся: вода за завалом поднялась настолько, что даже образовалось небольшое горное озеро. Заплутай они в подземелье, и там могли бы остаться навечно… Богатую добычу принесли они к Проклятой башне. Но неподходящим сейчас было время для радости. Скорбь витала над палатками, в лагере шампанских рыцарей стояла грустная тишина, и только стоны раненых да молитвы капеллана нарушали ее. Вернувшись, Гуго де Пейн оставил освобожденных пленников на попечение Джеральда и поспешил проведать раненых. Особые опасения, как сказал Адамус, вызывало ранение Хельге Гундесвана.
В палатке было душно. Жизнь медленно уходила от скандинава. Хотя внешне он оставался спокойным, мирно лежал на спине, не стонал и дышал как будто бы ровно, но его мощное тело слабело с каждой минутой. Широкое лезвие тяжелого вражеского копья, подставленного навстречу мчащемуся всаднику, пробило кольчугу, глубоко вошло в тело и сильно повредило что-то внутри. Рана в животе была смертельной, и Гундесван хорошо понимал свое состояние. Не однажды хоронил он своих боевых товарищей с такими же дырами в животе.
Когда могучий викинг почувствовал холод приближающейся смерти, он позвал капеллана, чтобы тот выслушал его исповедь. Гундесван попросил также, чтобы Гуго де Пейн и Озерик де Трифе присутствовали во время исповеди в палатке рядом с его ложем, и чтобы Озерик положил умирающему под правую руку меч, а под левую – боевой топор. Так, со своим любимым оружием, он и завещал себя похоронить. Затем Хельге Гундесван заговорил:
– Я уже умираю, но я все еще могу говорить, и я прошу выслушать меня. Наверное, это не совсем правильная исповедь, брат капеллан. Ведь мне каяться не в чем, и я ни о чем не жалею. Я славно сражался, всегда шел вперед и не трусил, повидал за свою жизнь многое и многое помню так, словно это было только вчера. Но прежде, чем умереть, я хочу рассказать вам, друзья, о моей первой большой битве, первой из многих, где довелось мне сражаться. Потому что она и была, наверное, для меня самой главной, ибо прошлое моего народа в тот день ушло навсегда. Но я хочу, чтобы люди помнили о том времени, когда величие моего народа еще не было поводом для насмешек, когда никто еще не смеялся над викингами, и от Руси до земель Винланда все нас боялись. Слушай внимательно, Озерик, ты молод, и то, что я расскажу сейчас, ты передашь своим детям, дабы помнили в веках потомки доблесть нашу. Я происхожу из древнего рода конунгов [39] Эстфольда [40] . У нас была большая семья, мать, отец, восемь моих братьев, все меня старше, а я, самый младший, девятый. Мне исполнилось девятнадцать лет, когда Харольд Суровый, могучий король Севера, созвал всех своих конунгов и ярлов [41] , собрал лучших воинов и повел всех нас, викингов, против англосаксов. Когда мы подошли к английском} берегу, у нас было больше трехсот отличных кораблей и десять тысяч войска. Мы прошли вверх по Узу до Риколла и остановились там, где река Уз сливается с Уарфом. Там мы вышли на берег и двинулись к Йорку, а навстречу нам вышли наши враги, ведомые несколькими саксонскими эрлами. Целый день мы бились, но положили их всех и взяли Йорк. Затем мы выступили к большому перекрестку у Стемфордского моста, что на Дервенте, и там нам снова встретились англосаксы, но на этот раз их вел сам король Гарольд. И то было большое войско, гораздо больше нашего. Перед боем их король и наш Харольд Суровый по старому обычаю королей встретились лицом к лицу на мосту. Король их сказал, чтобы мы убирались без боя, а Харальд Суровый ответил, что, пока он жив, никуда не уйдет, покуда не получит всю английскую землю. И тогда король Гарольд дерзко заявил, что мы все получим от него в подарок лишь наделы в семь стоп длиной и ляжем в эту землю навечно, и, сказав так, тут же он развернул коня и спрятался за спинами своего войска. Но наш Харальд Суровый с моста не ушел, ибо был он прославленным воином, проведшим тридцать пять лет в жестоких сражениях. Он позвал нас, и на мосту закипела битва. Но мост был довольно узким, и так получилось, что Харальд Суровый бился почти совсем один против всего английского войска. Только семь человек бились с ним рядом в переднем ряду, и одним из них был я. Молод я был и потому лез вперед, и я своими глазами видел, как конь Харольда пал, но король Севера и пешим продолжал биться. Когда он потерял щит, а его славный меч Этельдир, с которым он всегда побеждал, застрял в теле вражеской лошади, которая упала в реку с моста, Харальд взял в руки железный молот. Харальд Суровый был огромного роста, широк в плечах, владел любым оружием лучше всех и орудовал боевым молотом, наверное, не хуже самого Тора: но он не был богом, и не мог он один одолеть всех врагов. Градом стрел англосаксы осыпали его доспехи, но он продолжал сражаться, не обращая на это внимания. У Харальда была отличная трехслойная кольчуга, сделанная лучшими мастерами Вестфольда, и шлем у него был старинный, ничем не пробиваемый, королевский шлем, с золотыми драконами и со страшной стальной волчьей пастью, полностью закрывающий голову и шею, с прорезями напротив глаз и с решеткой напротив рта. Говорили, что в незапамятные времена этот шлем в своих горных глубинах выковали гномы легендарному Сигурду. Многих врагов положил в тот день Харальд. и не осталось перед ним на мосту никого живого, но и он сам сильно устал от битвы. Видя, что враги на мгновение отступили, желая вдохнуть свежего воздуха, он слегка приподнял шлем. Но этот простой жест усталого человека стоил ему жизни. Тотчас меткая роковая стрела пробила ему горло. Он захрипел, закружился на месте, захлебнулся кровью и умер. Увидев смерть нашего короля, в тот же миг враги наши возрадовались и ринулись на мост с новыми силами. И я был последним, кого им удалось с того моста оттеснить. Мне повезло. Я упал в реку раненым и смог выжить, а все мои друзья и родственники в той битве нашли свою смерть. И, когда пали лучшие, все войско викингов было истреблено. Но есть Бог на небе, и Он все видит, и неважно, как зовут его, ибо един Он для всех народов. И потому не зря герцог Вильгельм вскоре одолел англосаксов в битве при Гастингсе. И король Гарольд кончил свою жизнь так же, как и Харальд Суровый: от меткой стрелы. Так Бог руками Вильгельма Завоевателя отомстил за нашего короля. Из-за желания отомстить за гибель родных и за своего короля решил я пойти на службу к Вильгельму, и во многих битвах я бился плечом к плечу с ним. Но никогда не забуду я того сражения, когда пал король Севера, и погибла вся слава викингов. Давно все это было, но мир изменился с тех пор, и нет более в нем настоящих викингов: лучшие из них полегли у Стемфордского моста, а остальные рассеялись по свету, и не найти их ныне, и не собрать их в новое войско уже никогда. В безвестности погибли лучшие, но долго будет еще жить их сила в потомках, и пусть они, перемешавшись с франками и с германцами, уже сделались другим народом и теперь называются норманнами, я даже рад этому, ибо и норманны – славные воины и не посрамят памяти предков. Всю жизнь мстил я за родичей и собратьев, погибших у того проклятого моста, и за многих мне удалось отомстить. Три сотни людей или больше отправил я на тот свет, но я не убийца, я лишь восстанавливал справедливость. Запомни все это, Озерик и не посрами предков… И не в чем мне упрекнуть себя перед смертью, и не в чем мне каяться теперь, друг капеллан. Свой долг чести я выполнил. Открою только тебе напоследок тайну свою: я знаю, что Бог Един, но про себя зову Бога не Христом, а Тором. И не убеждай меня в другом, мне привычнее так, и я умру с этим. Ибо тот Христос, о котором говорит церковь, мне кажется слабым. Не воин Он, а я – воин, и молот Тора мне лучше понятен, нежели вся писаная добродетель Христа. Но знаю я, что истинный Христос не был слаб, раз пошел один против всех. И знак креста, который я всю свою жизнь носил на шее, для меня всегда означал не горечь распятия, а силу оружия: молот всепобеждающий, молот Христов… И я ухожу в мир иной без страха, ибо оружие мое при мне, и Господь встретит меня за гранью мира как подобает… Прости меня, брат капеллан, если сможешь. И ты прости, командир, ты молод, ты не викинг, но ты такой же славный воин, как я, и силу могучую я вижу в тебе… Прощайте…
39
Конунг – княжеский титул у викингов.
40
Эстфольд – область в Норвегии.
41
Ярл – знатный воин благородного происхождения у викингов.
Тихим был последний вздох скандинава. Руки его крепко сжали оружие, а синие, словно море, глаза его широко раскрылись и не двигались более. Монах Адамус склонился к нему, опустил мертвому веки и, прочитав молитву, вышел из палатки на воздух.
В отличие от Иерархии Света, никогда, от самого разделения Начал, не было согласия в кругах тьмы. Сам Сатана постоянно бился с Богом далеко за гранями мира, и не было у него единоличного наместника на Земле. Разные князья тьмы, демоны и бесы властвовали над людьми, но, противоборствуя Небесной Иерархии и искореняя свет в душах земных людей, желая выслужиться перед Сатаной, они не переставали воевать и между собой. И каждый из них мечтал не только навсегда погасить свет, но и уничтожить всех конкурентов, чтобы добиться для себя абсолютной власти над обитателями Земли.
Стаи тьмы грызлись друг с другом за любой мало-мальски подходящий источник энергии, за любую сколько-нибудь значимую человеческую фигуру, способную хоть как-то повлиять на развитие событий, за любой магический предмет, обладающий реальной силой. И потому, едва прознав о местонахождении ключа от Сокрытого Замка, все они кинулись на поиски в горы Испании, стараясь любой ценой опередить конку рентов и мешая друг другу на каждом шагу.
Очень осторожно, оставаясь в незаметном теле ворона, распластавшегося в воздушном потоке на большой высоте и, на всякий случай, оградив себя заклинанием отвода глаз, демон Армаул неусыпно следил за всеми передвижениями небольшого отряда шампанских рыцарей. Вот они успешно преодолели горные тропы, вот они вошли в замок на вершине горы, вот вышли из него и направились в Страну Скал, в место, где когда-то очень-очень давно, но демон до сих пор хорошо помнил то время, произошла битва одного из архангелов с одним из князей тьмы. Тогда никто из противников не победил, а только на теле Земли остались уродливые шрамы. И вот сейчас куда-то туда двигались рыцари, и с ними шел монах.
И надо же, этот убогий старикан умел сканировать тонкое! Там, куда он обращал свой взор, рябь пробегала по недоступным обычному человеку слоям Мироздания, выявляя скрытое. Давно уже этот монах не нравился Армаулу, но только теперь старик выдал себя, и демон вдруг отчетливо понял, что монах этот представляет из себя гораздо больше, чем кажется. И демон возрадовался. Вот кто приведет его к Сокрытому Замку! Нужно только схватить его и помучить! А остальные? Они просто мусор, людишки, от которых лучше избавиться, чтоб не мешали.
Осмотревшись, Армаул сразу нашел себе новых союзников. Разбойники, прячущиеся в ущелье на пути отряда, подходили демону для исполнения нового плана как нельзя лучше. Большой черный ворон опустился в распадке между скал, и через секунду из-за валунов вышел странник в черной одежде с бледным, как сама смерть лицом, принадлежащим не так давно дьякону Эдуарду Пиоре. Но это уже не был прежний дьякон, а, скорее, мертвец с застывшим взором, движимый силами тьмы. И это подобие человека неожиданно появилось в разбойничьем лагере.
Пилигримов, соблюдавших святость обетов, как христианских, так и исламских, ходило в то время по испанским дорогам немало, только вот никакой поклажи при этом страннике не было, и даже смотреть в его сторону лишний раз почему-то совсем не хотелось. И никто из разбойников, ни один человек из караула, не осмелился заступить ему дорогу и спросить, ку да этот странник, издали так похожий на посетителя святых мест, следует через горы, и как имя его, ибо незримый холодный ужас исходил от фигуры в черном. Выйдя из состояния ворона, Армаул предстал перед разбойниками в облике бледного странника в черной одежде, чего оказалось вполне достаточно, чтобы сойти за шайтана и подчинить себе почти всю разбойничью братию. Не долго думая, Армаул, призвав себе на помощь Силу Мрака, повел свое новое войско в бой.
Разбойничье войско, направляемое демоном, казалось, застигло монаха врасплох. Рядом со стариком остались всего четыре человека, но сделать с ними дальше что-либо Армаул так и не смог. Монах откуда-то достал Сверкающий Меч, и свет, источаемый этим древним оружием, слепил и больно обжигал демона, не давая приблизиться к намеченной жертве. И все же, когда демон понял, что его марионетки проигрывают, он наглухо закрылся заклинанием Щита Черной Тени и пошел в атаку сам. Но был отброшен, ибо монах разбил его защиту, метнув в нее свой магический посох и больно ударив демона заклинанием Светового Фонтана, многократно усиленным разбиванием Сверкающего Меча. А затем монах просто спрятался внутри горы, и проникнуть в его убежище никакой возможности не было, потому что против древних охранных знаков подгорного народа, которые, как выяснилось, защищали подземелье, Армаул не знал ни одного заклинания. Единственное, что ему удалось сделать, так это запустить Спираль Смертельной Змеи, настроенную на уничтожение наглого монаха. Правда, эта магическая формула должна была сработать только в том случае, если в пещере окажется подходящая змея, а проверить это демон был не в силах.