Испанский сон
Шрифт:
«Я вся внимание», — пролепетала я.
«Мне не хотелось бы уносить эту тайну в могилу; я хочу, чтобы кто-нибудь знал ее. У меня нет прямых наследников, все мои старые друзья уже далеко… Я привязался к тебе, полюбил тебя… но самое главное, что ты из России; далее ты поймешь, почему именно это обстоятельство побудило меня выбрать тебя в качестве своей поверенной».
«Благодарю вас, ваша светлость».
«Присядь».
— Мы сели в кресла, и я обратилась в слух, — продолжала Мария. — То, что он мне рассказал, настолько меня захватило, что за весь его длинный рассказ я произнесла буквально несколько слов. (Хотя, замечу в скобках, это для меня не типично; есть у меня такой грешок — перебивать.) Поэтому, Игорек, кажется мне более уместным не передавать своими словами содержание его рассказа — типа, он был там-то, а этот, по его словам, сделал то-то и так далее… а просто попытаться воспроизвести этот рассказ как бы от его собственного лица.
— Это называется изложение, — заметил Игорь.
— История эта началась примерно шестьдесят лет назад, — сказал граф тихим голосом, полным таинственного очарования; — попробую, как традиционный рассказчик, единым штрихом описать это время. Твой покорный слуга, будучи строителем по образованию, служил в инженерных войсках будущего генералиссимуса, Jefe del Estado. На несчастной нашей земле едва закончилась жестокая война, унесшая миллион человеческих жизней; как ты знаешь, Jefe победил и стоял теперь перед непростой задачей объединения расколотой нации. Твоя страна, в которой тебя еще не было, одною рукой обнимала немецкого фюрера, а другой ковала оружие, предполагая легко его победить. Сам фюрер с неудержимостью маниака готовился к мировому господству; штаб советников проектировал огромную подготовительную работу по всем направлениям — военным, хозяйственным, культурным.
В результате этих работ по всей Германии начал действовать целый ряд секретных научных лабораторий, в которых подневольно или за большие деньги трудились ученые с именами, многие из которых впоследствии сделались знаменитыми. Ты, может быть, слышала про историю реактивных ракет «Фау-2»; эта история типична. Кстати, не будь таких лабораторий, американцы могли бы и не построить своей атомной бомбы в конце войны. Те, кто в течение ряда лет работал над этой бомбой на территории штата Нью-Мексико, уже было склонились к мысли об ее невозможности; однако в 1944 году им сообщили, что немцы построили бомбу, и они, конечно, поверили — в результате через год бомба у американцев была.
Каких только идей Гитлер не брал на вооружение! Был, например, ученый, внушивший ему, что жизнь на Земле протекает не на наружной поверхности твердого шара, а наоборот, на внутренней поверхности некоего сферического пузыря. Солнце, по его версии, находилось в центре этого пузыря, а звезды рассыпаны где-то посерединке. Если выстрелить по определенной траектории, полагал ученый, снаряд пролетит мимо звезд и солнца и упадет на другой стороне Земли. И Гитлер дал ему деньги на дальнейшие исследования; и ученый построил весьма странные пушки, назначение которых долгое время никто не мог разгадать.
Однако в основном принимались идеи все-таки тех, кто по старинке считал Землю шаром (хотя точная форма Земли называется «геоид», можно считать, что это шар). Одним из таких людей был некто Иоахим фон Куровски, 1875 года рождения и выпускник Гейдельберга; больше о нем не известно ничего, но уж это известно в точности. Не без труда добившись приема у фюрера, изобретатель принес к нему три вещи: толстую папку в красном кожаном переплете, а также яблоко и вязальную спицу.
«Мой фюрер, — сказал он, — смотрите».
И он проткнул яблоко спицей, но не по центру, а недалеко от поверхности — то есть, по хорде.
«Я вижу это», — сказал фюрер, внимательно глядя на действия изобретателя и размышляя, вероятно, не иллюзионист ли тот. — «Обратите внимание, — сказал тем временем фон Куровски, — что если бы по яблоку ходили маленькие человечки, эта прямая линия казалась бы им наклонной с каждой из сторон».
«Почему?» — спросил Гитлер. — «А потому, — сказал изобретатель, — что они считают горизонталью касательную, а не хорду. Вы видите? — он указал фюреру на поверхность стола. — Кажется горизонтальным; а земля-то меж тем — шар, как и это яблоко».
«Понимаю, — сказал Гитлер. — Если проткнуть земной шар от Берлина до Лондона, такой туннель будет короче, чем даже самый прямой путь по поверхности». — «Мой фюрер, — сказал визитер, — вы необыкновенно понятливы. Лично я доходил до этого долгие годы». — «Но что же нам даст это наблюдение?» — спросил Гитлер, польщенный похвалой. — «Дело в том, что этот туннель был бы не только самым коротким путем. Так как при движении по нему воображаемый экипаж вплоть до середины туннеля приближался бы к центру Земли, экипажу был бы не нужен двигатель; он катился бы сам, под собственным весом».
И фон Куровски проиллюстрировал это заранее заготовленным простым чертежом, извлеченным им из своей красной папки.
«Он катился бы, как с детской горки», — задумчиво произнес высокопоставленный слушатель, детально рассмотрев чертеж. — «Именно, мой фюрер». — «Но ведь потом пришлось бы, наоборот, подниматься». — «Да, но экипаж набрал бы такую скорость, что для его подъема на такую же высоту — то есть, до выхода из туннеля — потребовалось бы совершенно незначительное усилие. Именно так, например, работают часы с маятником: для поддержания одного и того же размаха требуется ничтожная доля тяжести гирь».
Фюрер задумался.
«Наконец, последнее, — добавил Куровски. — При движении экипажей в западных направлениях вообще не потребуется никакого усилия». — «А это еще почему?» — удивился фюрер. — «Из-за вращения Земли, — объяснил изобретатель. — Земля, вращаясь с запада на восток, как бы пропускает под собой экипаж, который таким образом сам собой смещается к западу».
Фюрер харизматически прищурился.
«Denn, — сказал он негромким, коварным голосом, который заставил изобретателя содрогнуться и едва не лишиться чувств, — этак любой автомобиль на шоссе, будучи на нейтральную скорость поставленным, сам собою к западу покатился бы! А не морочите ли вы мне голову, уважаемый Herr — мне, фюреру тысячелетнего рейха?» — и он был готов уже дать знак охране, чтобы примерно наказать мистификатора, но в это время тот невероятным усилием воли овладел собой, неожиданно для всех (в том числе, может быть, и для себя самого) протянул руку к стоявшему в кабинете низкому столику, типа шахматного, и резким движением дернул салфетку, расстеленную по его мраморной крышке и прижатую сверху композицией из горного хрусталя. Другими словами, он просто выдернул салфетку из-под этого хрусталя.