Испанский сон
Шрифт:
Суть в том, что через несколько месяцев после второго из описанных мной разговоров, то есть в точности посередине века, меня пригласили в учреждение, название которого тебе знать ни к чему, и предложили возглавить работы по сооружению оконечных станций. А еще через полгода работы кипели вовсю. Вот почему, дитя мое, я так хорошо говорю по-русски: я долгое время работал в Москве (разумеется, под чужим именем), потом еще сколько-то отдыхал, тоже в России, и даже после восстановления отношений, несмотря на мой пенсионный возраст, меня нет-нет да и звали, чтобы помочь разобраться
Из соображений секретности строительство станций велось без чертежей. Все приходилось держать в памяти. Не скрою, для меня это было несколько непривычно, особенно попервоначалу. Я даже выразил сомнение в том, что без документов удастся сделать что-либо. Тогда меня провели по некоторым из станций московского метро — фундаментальным, торжественным, живо напомнившим мне подземную часть Эскуриала — и сказали: «Ты видишь? Все это строилось без проекта. И все работает, как часы». Невозможно было найти более убедительный аргумент! И я стал тренировать память.
Не буду описывать тебе работы — это специальная тема; сам туннель выкопали довольно быстро, года за полтора. Я ничего не знаю о нем, кроме того, что тебе рассказал; туннелем занимались русские и отчасти немецкие специалисты. Я работал исключительно над станциями. В Испании была построена лишь одна станция, разумеется в Барселоне; в России же их было создано сто двадцать семь. Ровно восемьдесят станций располагалось непосредственно в Москве; еще четырнадцать — в Подмосковье; дальше, по ходу туннеля, двадцать четыре станции примыкали с северного направления, а остальные девять — с южного. Я слышал о планах вождя построить еще ветку из Грузии (по-моему, речь шла о местечке Цхалтубо), но сбыться им было не суждено, так как не удалось рассчитать траектории, огибающей Черное или хотя бы Азовское Море.
Ввиду почти полного отсутствия коммуникаций, станция как таковая — не очень сложный инженерный объект. Главное в станции — это как до нее добраться. Поскольку все до одной станции врезаны в мою память на всю жизнь, я хотел бы рассказать тебе их схему. Во-первых, тайна туннеля мне кажется интересной сама по себе; во-вторых, она может кому-то и пригодиться…
Мария умолкла. Наступившую тишину нарушал лишь свист ветра — высокий, почти перешедший уже в неслышимый диапазон, — да редкий стук под колесами.
— А дальше? — спросил Игорек.
— Дальше он рассказал мне про вагонетку (собственно, про цепочку, кнопку и унитаз), а потом начал рассказывать про станции, одну за другой, но я, конечно, тут же запуталась. Тогда он любезно пригласил меня посетить его еще раз, пообещав нарисовать все на бумаге.
— Ага.
— Накануне намеченного визита я позвонила ему, но мне сказали, что он серьезно занемог.
— Вот как, — тревожно прошептал Игорь.
— Мне передали конверт. В нем было то, что он успел нарисовать, с подробными комментариями и просьбой выучить это наизусть и затем уничтожить. Я так и сделала. Уча, я с радостным удивлением обнаружила несколько знакомых мест — ты меня понимаешь… Честно говоря, по ходу его рассказа я не очень-то верила ему; все это казалось мне, если попросту, бредом сивой кобылы.
— Да, — сказал царевич, думая о том, что он и сам не так давно оглядывал корыто в полной уверенности, что Мария тронулась от горя.
— Но когда я увидела эти места… сопоставила их с известным мне ранее… Надо же! — воскликнула Мария. — Все это было лишь сутки назад! а мне кажется, прошла целая вечность… Ну, а дальше тебе все известно; как видишь, у меня нет никаких тайн от тебя.
— Действительно, — сказал Игорь. — Как все просто! Даже досада какая-то. Ты никогда это не испытывала? Когда сталкиваешься с тайной, она прямо манит тебя… скажем, как кролик удава, то есть наоборот… А когда все раскрывается, думаешь: ну и что?
— По-твоему, — спросила Мария, — лучше бы тайны не раскрывались?
— Я так не сказал, — осторожно ответил Игорь. — Я просто размышляю о глупой человеческой повадке.
— Это далеко не единственная из человеческих повадок, — заметила Мария, — и уж наверняка не самая глупая. А скажи, Игорек… я все хотела тебя спросить, но как-то не получалось… Помнишь, при нашей первой встрече? Ты сказал — тебе кажется, что вокруг другая, ненастоящая жизнь… а на самом деле…
— Я помню, — сказал Игорь.
— Так вот: не казалось ли тебе, когда ты был…
Мария запнулась.
— Ты хотела сказать «когда был царевичем», — ухмыльнулся отрок, — а потом подумала, почему «был»… ведь я и сейчас вроде как царевич…
Мария пристыженно молчала.
— Я понял твой вопрос, — сказал Игорь. — И правда, надо же нам когда-то об этом поговорить; чем дольше будем молчать, тем будет хуже. Почему не сейчас? Давай я отвечу тебе в манере князя Георгия, то есть когда задаешь ему один вопрос, а на самом деле за ним прячется что-то еще; так он будто слышит все эти вопросы и отвечает сразу на все. Мария, Мария… какого человека мы потеряли!
Мария нашла руку царевича своей рукою и прижалась к нему, ощущая, что в этот момент он главнее ее.
— Но что поделаешь, — с досадой сказал он. — Итак, отвечая на твой первый вопрос, скажу: да, все это время я был уверен, что это и есть моя настоящая жизнь. А знаешь когда я поверил в это? — Он оживился. — Сейчас я скажу тебе странное. Я поверил в это в тот самый момент, когда спросил тебя: «Может, тызнаешь?» А ты ответила, кривляясь: «Может, и знаю… Не все тебе меня удивлять».
— Ну, здесь ты подзагнул, — сказала Мария. — В тот самый момент! Да мне пришлось тебя чуть ли не упрашивать поехать со мной, заманивать подземельями.
— Это я делал вид, — сказал царевич. — Чтоб ты знала, я сам себя забоялся. Вот, подумал я, сейчас это откроется. А что откроется-то? Может, что-нибудь совсем неинтересное — нужно ли такое открывать? Может, лучше пусть так и останется тайной? Вот потому я и тянул с ответом, а чтоб ты не догадалась, прикинулся дурачком.
— Ах, Игорь! — сказала Мария. — Как мы с тобой похожи! Сколько раз в моей жизни мне приходилось прикидываться дурочкой!