Испанский вояж
Шрифт:
— Мне очень жаль, что наш теннис стал причиной вашей травмы. Теперь у вас, — он обратился ко мне, — пропадают каникулы, а вам, — он повернулся к Марине, — приходится работать в отпуске.
— Какая это работа — пустяки! — Марина выразительно посмотрела на меня. Опасаясь, как бы ее откровения не зашли слишком далеко, я поспешно вставила:
— Мне уже лучше!
— Мне бы хотелось в качестве компенсации пригласить вас сегодня на морскую прогулку. Если, конечно, доктор разрешит, — неожиданно предложил Алан.
— Я думаю, на пароходике будет слишком жарко, — заметила Марина.
— Днем, безусловно, да. Но я хотел предложить вам отправиться ближе к вечеру на яхте, — Алан вопросительно посмотрел на меня.
Я вспомнила вчерашние уроки, молча развела руками и показала на Марину, демонстрируя полную покорность воле лечащего врача. Он понял меня и сказал, обращаясь к ней:
— Может быть, мы с вами прогуляемся в порт, выберем яхту и время?
От такого предложения Марина не могла отказаться, ибо имя моей подруги, означающее «морская», полностью соответствовало ее любви к морским просторам и ветрам. В студенческие годы, отдыхая в Коктебеле, мы как-то поплыли на пароходике в Судак. Это одно из красивейших мест в Крыму. Причудливый рисунок скалистого берега, темная синева воды, никаких следов человека, что позволяет почувствовать себя аргонавтами, бороздящими на утлом суденышке могучий Понт Евксинский. Разрушало очарование этих мест только тарахтенье мотора и синий шлейф дыма, который тянулся за бортом. Из Судака мы возвращались к вечеру. Погода изменилась, задул ветер, поднялась волна. Народу на причале собралось много, был последний рейс. Нам с Маришкой удалось протиснуться к бортику на самом носу. Когда мы вышли в море, ветер и волны усилились. Натужно завывая, зарываясь носом в волны, а потом задирая его вверх, пароход стал пробиваться к Коктебелю. Пассажиры на носу вымокли от брызг и продрогли от ветра, полотенца, которые все достали из сумок и намотали на себя, не спасали. Все притихли, приуныли, пейзажи больше не радовали, тошнота крепчала вместе с ветром. Короткая дорога в Судак обернулась бесконечным мучительным возвращением. И вот, на фоне этого общего страдания только два человека чувствовали себя отлично: капитан, занятый своим любимым делом, и Марина, подставившая лицо и все тело под упругие порывы ветра и смотрящая сияющими от счастья глазами вдаль. С годами страсть к морю у нее не прошла, просто стала более сдержанной.
Еще вчера, стоя вечером под памятником Колумбу в Пуэрто Банусе, мы мечтали поплавать на яхте. Алан как будто подслушал наш разговор.
— Хорошо, давайте встретимся здесь через полчаса и сходим все разузнать. А сейчас нам пора делать перевязку, — ответила Марина за нас обеих.
Мы поднялись, и я бодро похромала к лифту. В номере я дала волю своей радости: еще бы, более романтическую обстановку было трудно себе представить!
Уходя через полчаса в порт, Марина велела мне беречь ногу и сходить в ближайший магазин за пивом и маслинами.
Как прекрасно, что я родилась на свет женщиной! Сколькими приятными, нужными и важными делами можно заполнить томительные часы, оставшиеся до назначенного свидания. Чтобы я делала, будучи мужчиной, даже невозможно представить. Наверное, это изматывающая пустота ничем не заполненного ожидания заставляет большинство мужчин быть столь нетерпимыми даже к пустяковому пятнадцатиминутному опозданию своих подруг. Вернувшись с двумя пакетами напитков и закуски, я разделась, замоталась в легкое цветное парео и вышла на балкон. Дневное, выцветшее, блеклое море, видневшееся вдали, не манило, а успокаивало. Я налила себе из пакета красного сухого вина, которое здесь стоило дешевле минеральной воды, и взяла с тарелки персик, еще не успевший согреться, — багрово-желтый, чуть примятый сбоку, источающий даже на расстоянии чарующий аромат. Вообще, я считаю персик королем всех фруктов, так как он один обладает важнейшими особенностями остальных. Его сок так же стекает по подбородку и рукам, как от арбуза, его аромат так же терпок и ярок, как у клубники, мякоть упруга, как у ананаса, а снятие шкурки со спелого персика доставляет удовольствие не меньшее, чем чистка оранжевого, чуть рыхлого под пальцами мандарина. Один мой нежный друг говорил, что ему доставляет чувственную радость смотреть, как я ем персики. Он наблюдал с обожанием, как я подношу персик к губам, как втягиваю первый сок, как облизываю губы, а потом перекладываю его из руки в руку, чтобы обсосать, высунув язык, пальчики. Он любил во мне все, но это — особенно. Сладострастные воспоминания заполнили меня, и я отдалась им, как порывам теплого ветра с моря. Ничто так не возбуждает женщину, как ощущение своей желанности. В этом смысл женской жизни — быть желанной, и все наши женские хитрости, кокетство, наряды, макияж — для того, чтобы вызвать желание, а если повезет, то и любовь. В этом нет ничего унизительного или обидного: только желания мужчин поддерживают истинную женственность, а женственность вызывает эти желания. Вот такая вечная карусель, вот такая вечная музыка.
Но красота требует жертв. Поэтому последний кусок персика я размазала по лицу и шее, как маску, а потом откинулась в шезлонге, ощущая приятное пощипывание кожи, которое свидетельствовало о том, что фруктовые кислоты проникают в поры и улучшают цвет лица. Когда персик высох и немножко стянул кожу, я отправилась в ванну, которая как раз успела наполниться водой. Ох, недаром представление о роскошной жизни связано с лежанием в теплой ванне, покрытой пушистой пеной. Недаром во всех наших любимых журналах, и в «Лизе», и в «Отдохни», и даже в «Космополитене», ни один фоторепортаж о жизни популярных людей не обходится без фотографий ванной комнаты. И правильно: покажи мне свою ванную, и я скажу тебе, понимаешь ли ты что-нибудь в удовольствиях.
Вода, в которую я опустилась, сняв с лица и шеи остатки персика, была горячевата и слегка пекла прихваченные солнцем плечи. Я погрузилась в нее с головой, зажав нос пальцами и полностью расслабившись, до тех пор, пока хватило дыхания, а потом, не торопясь, принялась тереть, скрести отдельные участки тела. Их, требующих моего специального внимания, оказалось много. Во-первых, ноги. Ноги на курорте — вообще предмет постоянных забот, потому что они видны полностью и вся их поверхность требует ухода. На пальцах должен быть безупречный педикюр, за пятками надо все время следить, чтобы они не огрубели от шлепанцев и песка. Хорошо хоть, что небольшой пушок, покрывающий мои голени, летом быстро выгорает на солнце и не требует удаления. Дальше — колени. Мне, как стороннику активного отдыха, все время приходится следить, чтобы на них не оставалось синяков во время занятий спортом. Дальше идет та часть ног, на которую направлены усилия различных антицеллюлитных программ косметических фирм. Во-вторых, покончив с ногами и только после этого можно сделать интимную стрижку или подровнять ту, что вы сделали в специальном салоне перед отъездом в отпуск. В-третьих, оставшееся тело надо отмыть, желательно применяя специальные щетки, мочалки и скрабы. В-четвертых, волосы. Один мой знакомый парикмахер, обладающий внешностью настоящего мачо — длинные до плеч жесткие волосы, густая борода, обрамляющая крупный рот, влажные карие глаза, широкие плечи, чуть кривые ноги — и светлой душой монастырского послушника, всегда сетовал, что женщины совершенно не умеют мыть голову. Пену нужно размазывать не по волосам, а по коже головы, обязательно добираясь до корней волос. Только в этом случае их потом можно хорошо уложить, и они долго остаются чистыми.
Совершив все эти процедуры с добросовестностью, вызванной желанием понравиться столь утонченному кавалеру, как Алан, и уважением к себе, я замоталась в полотенце, упала на прохладные простыни и задремала. Все секреты женской красоты давно уже превратились в советы типа: хочешь хорошо выглядеть вечером — поспи днем. Но для большинства из нас остается секретом, как в обычной жизни, наполненной работой, бытом, желанием что-то посмотреть, с кем-то пообщаться, можно найти время и силы, чтобы этим советам следовать. Только отпуск дает такую возможность.
Проснувшись, я обнаружила шторы задернутыми, а Марину — спящую рядом со мной. Глянув на часы, ужаснулась: осталось всего два часа, а дел было еще очень много. Отмытое тело требовало крема, причем разного на отдельные его участки. Волосы следовало уложить, ногти — покрасить. Я бодро поднялась и принялась за дело.
Моя активность разбудила Марину, и она тоже занялась собой с присущей ей добросовестностью. В номере заструились разные парфюмерные ароматы, напоминающие дорогой косметический кабинет. Часа через полтора мы начали выбирать наряды, пробовать различные сочетания, вертеться перед зеркалом. К сожалению, мой выбор был ограничен необходимостью надеть брюки. К ним мы утвердили ту алую майку с голой спиной, в которой я была прошлым вечером. Алан меня в ней не видел, а посмотреть было на что.
Марина, после рассмотрения вариантов, остановилась на бордовых бриджах и белой майке с отложным воротничком, без рукавов, которая больше всех остальных нарядов соответствовала нашему представлению о яхт-стиле в одежде. Легкий макияж, духи в микроскопической дозе, имитирующие остатки вчерашнего запаха, прически, которые можно подставить под морской ветер. От шляп пришлось отказаться, так как мы не знали, как укрепить их на голове, чтобы они не улетели за борт.
Взяв сумки с уложенными туда купальниками, полотенцами, фотоаппаратами, косметичками, кошельками, мы вышли наконец в коридор. Я сделала пару шагов, когда Марина, закрывая дверь, вдруг окликнула меня:
— Тома, подожди, ты повязку на ногу не сделала.
— Пустяки, у меня после твоего укола боль совсем прошла. Сколько часов действует анестезия? — Я решила, что увечье меня больше не украшает.
— Ровно до твоего следующего вранья, — отозвалась Марина, догоняя меня у лифта.
— Почему так мало? — расхохоталась я.
— Хромать-то все-таки не забывай, а то молодого человека поставишь в неловкое положение. Он для бедной изувеченной им красавицы арендовал на три часа всю яхту, хотя экскурсия рассчитана не менее чем на пятерых пассажиров. Если ты будешь здоровой, его жертва окажется напрасной, — пояснила Марина уже в лифте.