Исполняющий обязанности
Шрифт:
Хм… Наверное, я напрасно «наехал» на Пятницкого? И в самом-то деле — откуда он мог знать все обстоятельства? А жалоба Стомонякова звучала убедительно. А ведь и на Стомонякова не стоит слишком обижаться. Я ведь и в самом деле испортил ему обедню, отправив грозную телеграмму, пригрозив закрыть все счета его торгпредства. И вторую — но уже для Масленникова. А Стомоняков, хотя и пытался ерепениться (ответную телеграмму посылал!), не учел, что людей для торгпредства в Берлине я отбирал из чекистов, которые не станут выполнять приказы человека из НКИД, а будут слушаться своего начальника.
— Владимир Ильич, в таком
Вот ведь, веду себя как юнец. Сразу же начинаю кипеть, хотя можно было сохранять хладнокровие. Но мне можно. Владимир Ильич поймет и простит, а с Пятницким мне не детей крестить. Вот, его супругу, с которой успел познакомиться, я очень уважаю. Теперь уже не только за ее героическое прошлое, но и ее нынешнее поведение.
Решив, что не стоит отнимать лишнее время у главы государства, мы с Пятницким переглянулись и уже засобирались на выход. Понятно, что наш разговор еще не закончился. Но Владимир Ильич, остановил меня:
— Владимир Иванович, задег’житесь на несколько минут.
Проводив секретаря Исполкома Коминтерна, товарищ Ленин спросил:
— Как вы считаете, какие госудаг’ства готовы подписать юг’идическое пг’изнание Советской Г’оссии?
— Как я уже докладывал — это готова сделать Австрия. Надеюсь. Георгий Васильевич уже начал работу по своим каналам. Думаю, что скоро наступит очередь и Германии. А там подтянутся Чехословакия с Венгрией.
— А Великобг’итания?
— О Великобритании говорить сложнее, но мне кажется, что полгода или год она будет требовать вернуть ей долги, чтобы сохранить лицо, но после того, как установятся дипотношения с Францией и Германией англичане тоже начнут прощупывать почву. Англо-саксы прагматики. Долги не получат, а деньгу уйдут в руки конкурентов. Зачем им это надо? Россия — слишком большая страна, чтобы ее просто игнорировать. В следующем году стоит ожидать большого дипломатического прорыва.
Владимир Ильич покивал в задумчивости, а я подумал — почему эти вопросы мне не задал Чичерин? Вероятно, над Георгием Васильевичем тоже довлеют стереотипы. Я для него, хотя и ответственный дипломатический работник (пусть и с особым статусом чекиста), но прежде всего — его подчиненный, у которого начальнику не стоит просить делать предсказания будущего. А вот для Владимира Ильича я еще и разведчик, а значит — и аналитик, способный делать какие-то прогнозы.
— Еще я хотел вам сказать, но в отсутствии товарища Пятницкого. Это я сам предложил встг’етиться в моем кабинете, —заявил вдруг товарищ Ленин. Увидев мои удивленные глаза, пояснил: — Я уже давно обратил внимание, что для вас слова: миг’овая революция, Коминтерн действуют как кг’асная тряпка на быка. Если бы вы беседовали с Иосифом Аг’оновичем наедине, то натвог’или бы бед.
Ну вот, впору развести руками, но не стану. Товарищ Ленин, выступающий за мировую революцию давно обратил внимание на то, что один из руководящих сотрудников ВЧК, работающий в данный момент за границей, плохо относится к идее мировой революции! Да я бы, на месте Председателя Совнаркома такого работника давно бы уволил. А кто-то другой, на моем месте, уже бы и расстрелял. Просто так, на всякий случай, чтобы не вредил делу мировой революции. А про какие беды говорит Ленин? Драться бы я с Пятницким не стал, но нахамить бы нахамил.
Я не стал бить себя ногой в грудь, кричать, что на самом-то деле я сам готов нести в себе огонь революции по странам и континентам, а спросил:
— Владимир Ильич, как же вы меня терпите?
— Как любого ног’мального националиста, — Увидев, как моя челюсть упала на колени, Владимир Ильич поправился: — Нет, пг’именительно к вам это непг’авильный термин. Вам больше подойдет слово патг’иот… Не тот, квасной, а тот, для котог’ого идея сильного государства важнее, нежели идея мирового братства трудящихся. Такой патриот, как у Некрасова.
— Здесь вы правы, Владимир Ильич, — не стал я спорить. А как тут поспоришь? Я ведь и в самом деле националист, только в хорошем смысле. Уважаю все нации, но свою-то уважаю больше остальных.
— Еще я подозреваю, что в доставке ог’ужия для ирландских г’еволюционеров главную г’оль сыграли вы, а не Наталья Андг’еевна. Наталья Андг’еевна просто не имеет ни ваших возможностей, ни вашей хватки. Я бы еще допустил, что ей мог помочь ее отец — граф Комаровский, но тот не станет оказывать помощь ирландцам. Так что, это вы.
— Владимир Ильич, тут вы тоже правы, — согласился я. — Я действительно помог закупить оружие, переправить его через океан. Просто здесь совпали интересы Коминтерна, и мои интересы как дипломата и чекиста. Если ирландцы сумеют отстоять свою республику, то англичане будут покладистее. В тоже время — через Ирландию можно организовать сбор информации по Британской империи. В идеале — сломать эту империю, но для этого потребуется время. Единственное, о чем попрошу — не спрашивайте подробности. Вы — один из немногих людей, которым бы я не хотел врать, а говорить всю правду пока рано.Могу лишь сказать, что это не в ущерб моим основным действиям. И не в ущерб тем деньгам, которыми я распоряжаюсь.
— Подг’обности мне неинтересны, да и не нужны, — покачал головой Ленин, а я мысленно перевел дух. Уж так не хотелось рассказывать о жулике Семенцове и его миллионах. Встав со стула, Владимир Ильичи прошелся по кабинету. — Вы говорите, что интересы совпали. Видите, как интег’есно сложилось. Вы, противник миг’овой революции пог’аботали на ее благо. Так что, отвечая на ваш вопрос — как я вас терплю… Все просто. Нужно давать вам такие дела, которые не пг’отиворечат вашим убеждениям. В этом случае вы способны на многое. Впрочем, я даже не сомневаюсь, что если вам отдадут пг’иказ, противог’ечащий вашему неприятию мировой революции, то вы его выполните.
— Владимир Ильич, я вовсе не противник мировой революции в общем смысле, — попытался я сформулировать свою точку зрения. — Я считаю, что Россия поведет весь остальной мир к революции, но вначале нам самим нужно крепко встать на ноги. Я прожил на Западе почти год и сделал такой вывод — на Западе любят успешных. Считаются с сильными и богатыми, а не со слабыми и бедными. Простите, вспоминается борьба между «нестяжателями» и «иосифлянами». Иосиф Волоцкий считал, что богатство для церкви это не самоцель, а инструмент для сотворения добра. Богатая церковь способна на многое, а бедная нет. И с богатыми сильные мира сего больше считаются, нежели с бедными. Советская Россия должна стать образцом для подражания. Если мы станем сильными, промышленно развитыми, то они сами прибегут к нам.