Испорченная кровь
Шрифт:
тишина, и мы сидим, созерцая друг друга, так почему
же мне хочется поднять руки и закрыть свои уши?
— Сапфира, — выдыхаю я. Она улыбается мне.
Улыбкой дракона. — Почему ты это сделала?
—
Сенна
Ррричардс.
Великий
авторрр
бестселлеррров, — мурлычет она, наклоняется
вперёд
и
опирается
на
локти.
—
Ты
не
прррипоминаешь Вествик.
Вествик.
—
— Ты была госпитализирована, моя дорррогая.
Три года назад. В психиатрическую клинику
Вествик.
Мою кожу покалывает.
— Это ложь.
— Действительно ли?
У меня пересыхает во рту. Язык прилипает к
нёбу. Я стараюсь пошевелить им во рту, дотронуться
до внутренней стороны щеки, но он прилип, прилип,
прилип.
— У тебя был психотический срррыв. Та
пыталась покончить с собой.
— Этого не может быть, — шепчу ей. Я люблю
смерть. Думаю об этом всё время, но на самом деле
далека от самоубийства.
— Ты позвонила мне из своего дома в тррри
часа ночи. Ты несла бррред. Ты морррила себя
голодом. Не давала себе заснуть с помощью таблеток.
Когда они нашли тебя, ты не спала уже девять дней
подряд. Ты подверррглась галлюцинациям, паранойе
и провалам в памяти.
« Это не самоубийство», — думаю я. Но уже не
так уверена. Я убираю руки со стола и прячу их
между бёдрами.
— Ты говорррила одно и тоже, одно и тоже,
когда они доставили тебя. Прррипоминаешь?
Из меня вырывается странный звук.
Если я спрошу, о чём говорила, то это станет
признанием, что я ей верю. А я не верю.
Кроме того, я всё ещё слышу крик в своей
голове.
— Розовый Гиппо, — продолжает она.
Моё горло сдавливает. Крики становятся
громче. Я хочу закрыть уши руками, чтобы подавить
звук.
— Нет, — говорю я.
— Да, Сенна. Именно так.
— Нет! — я ударяю кулаком по столу. Глаза
Сапфиры округляются. — Я говорила Зиппо.
И тут простирается тишина. Всепоглощающая,
пугающая тишина. Я понимаю, что схватила
наживку.
Уголки её рта приподнимаются.
— Ах, да, — щебечет она. — Зиппо, через «З».
Моя ошибка.
Я как будто только что очнулась ото сна, не
хорошего, просто сна, который скрывал позабытую
реальность. Я не волнуюсь, не паникую. Такое
ощущение, будто я проснулась после долгого сна.
Хочу встать и размять мышцы. Я снова слышу крики,
но теперь они относятся к памяти. Я в запертой
комнате.
выходе. Я просто свернулась на металлической
кровати и кричала. Они не могут заставить меня
остановиться. Я кричала в течение нескольких
ч а с о в . И прекращала
только т о г д а , когда они
усыпляли меня, но как только действие наркотика
заканчивается, я снова кричала.
— Почему я прекратила кричать? — спрашиваю
я её. Мой голос совершенно спокоен. Я не могу всё
вспомнить. Только отрывки : запахи, звуки и
подавляющие эмоции, из-за которых я чувствовала,
что могу взорваться.
— Айзек.
При звуке его имени меня сотрясает дрожь.
— О чём ты говоришь?
— Я позвала Айзека, — повторяет она. — И он
пришёл.
— О, Боже, о, Боже, о, Боже. — Я сгибаюсь,
обнимая себя. Я вспомнила. Я падала и теперь,
наконец, упала на землю.
В голове проносятся вспышки видений, он
заходит в комнату и ложиться в кровать позади меня.
Его руки обнимают меня, пока я не перестаю
кричать.
Я всхлипываю. Это некрасивый, гортанный
звук.
— Почему я забыла всё это? — я до сих пор
отношусь к ней, как к своему психологу; задаю
вопросы, будто она достаточно здравомыслящая,
чтобы
знать
ответы. Она твой
Смотритель
Зоопарка. Она пыталась убить тебя.
— Такое бывает. Мы забываем вещи, которррые
угрррожают сломать нас. Это лучший механизм
защиты мозга.
Мне трудно дышать.
— Для тебя всё это эксперимент. Ты
воспользовалась своим положением. Использовала
всё, о чём я с тобой говорила.
Весь мой боевой настрой испарился. Мне
просто нужны ответы, а затем я могу уйти отсюда.
Убраться отсюда, но куда? «Домой», — говорю я
себе. Во что бы ни стало.
— Помнишь, о чём ты меня спросила на нашем
последнем сеансе? — я смотрю на неё пустым
взглядом. — Ты спросила: «Если Бог существует, то
почему он позволяет, чтобы с людьми случались
ужасные вещи?»
Я помню.
— Свободная воля порождает плохие решения;