Испорченная кровь
Шрифт:
сел. Я оседлала его колени.
— Не спрашивай меня, уверена ли я, — сказал
ему. И потянула вниз молнию на брюках. Я была
полна решимости. Я была уверена. Он не убрал руки
с моей талии. Не говорил. Ждал, пока я поднимусь,
сниму с себя джинсы и заберусь обратно к нему на
колени. Я оставила свои трусики. Его штаны были
спущены до середины бёдер. Мы были одеты, и не
были. Айзек сделал всё так, как мне нужно, чтобы
это было: наполовину сокрыты,
с возможностью подняться и уйти, если бы я
захотела. Я чувствовала меньше, чем думала, что
буду. Но также чувствовала больше. Не было
никакого страха, только вибрации чего -то громкого,
что я не совсем понимала. Он поцеловал меня, в то
время как мы двигались. И ещё раз, когда всё было
закончено. Старик не вернулся. Мы оделись и пошли
обратно вверх по склону, замёрзшие и в оцепенении.
И не проронили больше ни слова.
На следующий день я подала в суд, потребовав
запрет на его приближение ко мне.
Это был конец для Айзека Астерхольдера и
меня.
Я стараюсь иногда вспоминать, какими были
его последние слова для меня. Сказал ли он что-то,
когда мы шли на тот холм, или в автомобиле по
дороге домой. Но всё, что я помню — это его
присутствие и молчание. И небольшое эхо. И « всё же
я люблю тебя».
И всё же он любил меня.
И всё же я не могла любить его в ответ.
Когда я просыпаюсь, Айзека р я д о м нет. Я
сравниваю
свою
панику
с
болью. Могу
сосредоточиться только на одной из них. Выбираю
боль, потому что она не ослабляет хватку в моём
мозгу. Я знакома с сердечной болью : интенсивной,
мучительной
болью
сердца,
но
никогда
не
испытывала физическую боль, тем более такую
изысканную как эта. Боль сердечная и физическая
схожи в том, что ни от одной из них нельзя
избавиться, как только они появляются. Сердце
посылает тупую боль, когда оно разбито; боль в ноге
настолько остра и сильна, что мне трудно дышать.
Я борюсь с болью в течение минуты... двух, прежде
чем начинаю её игнорировать. Я сломала своё тело, и
это никак нельзя исправить. Я и не собираюсь. Мне
нужно найти Айзека. И затем я начинаю думать: « О,
Боже». Что если Смотритель Зоопарка пришёл, пока
я была
медленно перекатываюсь на бок, и пытаюсь встать,
используя здоровую ногу. И тогда я её вижу. Нижняя
половина моих штанов отрезана. Место, откуда
торчала кость, обёрнуто тонкой марлей. Я чувствую,
как что-то стекает по ноге, когда двигаюсь.
Закрываю рот рукой и дышу через нос. Кто здесь
был? Кто это сделал? Огонь горит. Огонь, который я
разожгла, должен был к этому времени потухнуть.
Кто-то развёл его снова, добавил новые поленья.
Меня шатает. Мне нужен свет. Мне нужно…
— Сядь.
Я замираю, поражённая голосом. Поворачиваю
голову настолько, насколько это возможно.
— Айзек, — вскрикиваю я. И начинаю терять
равновесие, но он срывается с места и ловит меня.
Д ум а ю , срывается — это сильно сказано. На
мгновение мне кажется, что мужчина упадёт вместе
со мной. Я поднимаю руки вверх и прикасаюсь к его
лицу. Айзек выглядит ужасно. Но он жив и стоит на
ногах. Мужчина нежно опускает меня на пол.
— Ты в порядке?
Он качает головой.
— Живой. Этого для тебя не достаточно?
— Ты не должен был, — шепчу я. — Думала, ты
умираешь.
Айзек не смотрит на меня. Вместо этого он
идёт к куче чего-то, что я не могу рассмотреть в
темноте.
— Смотри, кто заговорил, — мягко произносит
мужчина.
— Айзек, — снова начинаю я. — Стол...
Внезапно
я
чувствую
жар...
слабость.
Адреналин, который вынес меня из колодца вверх по
ступенькам, вверх по лестнице, угас.
Он подходит ко мне, его руки чем -то
загружены.
— Я знаю, — говорит он, сухо. — Я видел.
Он смотрит на мою ногу, пока раскладывает
вещи рядом со мной. Доктор выстраивает их, дважды
всё проверяя. Но каждые несколько секунд Айзек
снова смотрит на мою ногу, как будто не знает , что
можно сделать.
— Как это случилось?
— Я спрыгнула со стола, — отвечаю ему. — Я
не думала. Астма…
Уголки его рта дёргаются.
— У тебя был приступ астмы? Когда это
случилось?
Я киваю. В тусклом свете огня вижу только его
лицо, и оно побледнело.
— Большая берцовая кость сломана. Нога,
должно быть, согнулась под прямым углом, когда ты
упала, что вызвало перелом.
— Когда я прыгнула, — поправляю его я.
— Когда ты свалилась.
Он работает руками, открывая пакеты. Слышу
небольшие надрывы, лязг металла. Я откидываю