Испорченная кровь

Фишер Таррин

могут двигаться, мы открываем люк и спускаемся

вниз. И теперь сидим за столом на кухне друг против

друга. У наших глаз остекленевший взгляд двух

человек, находящихся в шоке. Хотя я не сомневаюсь,

что мы будем быстры как кошки, если понадобится

действовать. Прикасаюсь к ручке ножа. Айзек и я

положили свои ножи на стол перед собой, их остриё

направлены в сторону другого. Ему не обязательно

что-то говорить мне, чтобы знать, что

у него на лице

написано подозрение. Как и у меня. Мы выглядим

глупо: похищены, заперты в доме и ожидаем, что тот,

кто это сделал, вернётся.

— Выкуп, — говорю я. Мой голос скрипит. Он

застревает в горле, прежде чем я могу сказать

что-нибудь ещё. Сглатываю и смотрю на Айзека.

Он рыщет глазами по углам комнаты. Его нога

дёргается вверх и вниз, я могу чувствовать вибрации

через дерево. Каждые несколько минут Айзек

переводит глаза от окна к двери.

— Может быть…

Ощущаю паузу, после « может быть». Он хочет

сказать больше, но мне не доверяет. И если бы я

действительно вникла в свою теорию, она, скорее

всего, развалилась бы. Похищения с целью выкупа

быстрые и грязные; пистолет, приставленный к

голове, скорые требования. Без клавиатуры на двери

и достаточного количества продовольствия, чтобы

переждать одну из долгих зим как в книгах Джорджа

Мартина ( Прим. ред.: Джордж Рэймонд Ричард

Мартин — современный американский писатель-

фантаст, сценарист, продюсер и редактор, лауреат

многих литературных премий). Я кладу руки на стол,

кончики пальцев повёрнуты внутрь, и опускаю на

них подбородок. Мой мизинец касается ручки ножа.

Мы ждём.

В хижине столь устрашающе тихо, что мы

могли бы услышать приближающийся автомобиль

или человека за милю, но мы всё же продолжаем

прислушиваться. Ожидание... ожидание. Наконец,

Айзек встаёт. Я слышу, как он ходит из комнаты в

комнату. Интересно, он что -то ищет, или ему просто

нужно

двигаться. Понимаю, что, скорее всего,

последнее. Он не может сидеть на месте, когда

нервничает. Когда мужчина возвращается на кухню, я

нарушаю молчание:

— Что, если они не вернутся?

Он долго не отвечает.

— Здесь есть кладовая, вон там, — Айзек

кивает в сторону узкой двери левее стола. — Она

снабжена продовольствием, достаточным, чтобы

продержаться

несколько

месяцев.

Там

двадцатикилограммовый

мешок муки. Но дров

достаточно только на несколько недель. Четыре,

самое большее, если мы их растянем.

Не хочу думать о гигантском мешке муки,

поэтому притворяюсь, будто не слышала его. Однако

др о в а м е н я беспокоят. Мне бы не хотелось

замёрзнуть. Снаружи много деревьев. Если бы мы

могли выйти на улицу. У нас были бы дрова.

— Комната с каруселью, — произносит он. —

Не считаешь ли ты это странным? — голос мужчины

ясный и чёткий. Тот, который Айзек использует с

пациентами. Я не одна из его пациентов, и мне

совсем не нравится, что врач так со мной говорит.

— Да, — просто отвечаю я.

— Книга? — его голос становится хриплым. —

Там не было ничего о карусели, не так ли?

— Нет, — говорю я. — Не было.

В этом не было необходимости.

— Как думаешь, может ли это быть один из

твоих поклонников? Кто-то одержимый?

Не хочу думать об этом, но это уже приходило

мне в голову. Я не хочу быть ответственной за всё.

— Возможно, — произношу я осторожно. — Но

это не объясняет твоего нахождения здесь.

— Получала ли ты какие-либо угрозы, странные

письма?

— Нет, Айзек.

Он поднимает на меня взгляд, когда я называю

его имя.

— Сенна, необходимо хорошенько подумать.

Это может иметь значение.

— Я думаю! — огрызаюсь я. — Не было

никаких странных писем, даже по электронной почте

ничего не приходило. Ничего!

Он кивает и идёт к холодильнику.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я,

поворачиваясь на сидении, чтобы видеть его.

— Приготовлю нам что-нибудь поесть.

— Я не голодна, — произношу быстро.

— Мы не знаем, как долго были без сознания.

Ты должна поесть и выпить что-нибудь, или будешь

обезвожена.

Айзек

начинает

доставать

продукты

из

холодильника и выкладывать их на столешниц у. Он

достаёт стакан, наполняет его водой из-под крана, и

протягивает мне. У воды странный цвет.

Я беру его. Как можно есть или пить сейчас?

Заставляю себя проглотить воду, потому что он стоит

надо мной в ожидании.

Смотрю невидящим взглядом на снег снаружи,

в то время как Айзек хлопочет у плиты. Печь газовая

и выглядит совершенно новой.

Затем мужчина возвращается к столу, держа две

тарелки, каждая из которых с омлетом. Запах