Испорченная охота

Платонов Владимир Ильич

— Уже отправил запрос. Вызвал четыре транспортёра. Их тут тридцать шесть душ, автоматы привезут на всех комплекты одежды. Размер взял с запасом, не на танцы же собрались, да и всё равно потом переодевать. Народ то, смотрю, тут весь в возрасте. Интересно, откуда их всех вытащили?

На возраст, я тоже обратил внимание. На военных, эти, классического вида бюргеры, походили очень мало. Может их вытащили с какого-нибудь фестиваля любителей пива? И кто-нибудь просто в камуфле щеголял? Хотя, кто знает, какие там, в немецкой армии, сейчас порядки? Пока я их бесцеремонно разглядывал, пробудившийся к жизни народ, потихоньку кучковался вокруг самого здорового рыжего мужика, имевшего не менее мощный пивной живот, и всё более внимательно всматривались в нашу группу, опасливо косясь на окруживших нас дроидов охраны. К слову, надо сказать, что ни Алексеич, ни Петрович, в штурмовую броню тоже не полезли, а обошлись облегчёнными десантными скафандрами, обеспечивающими, вполне достойную защиту от лёгкого и среднего лучевого оружия. Редиски. А меня, с пеной у рта, убеждали залезть в трёхтонную бронированную скорлупу. Из коридора послышался нарастающий шум, и в зал

вкатился нагруженный комплектами одежды транспортёр. В группе бюргеров началось лёгкое шевеление, и вперёд выступил тот самый здоровый рыжий мужик, который, страшно коверкая слова, выдал несколько раз фразу на общем, которую мой имплант с трудом смог идентифицировать с вероятностью в пятьдесят процентов, как вопрос о том, что мы от них хотим. Блин, как-то не продумали мы этот момент с взаимопониманием. Сергеич, который в своё время послужил в ГСВГ и знал хоть несколько слов на немецком, остался на Станции, а у нас, весь словарный запас немецкого состоял лишь из хендехоха, нихтшиссена и гитлеркапута. Ну, айн, цвай, драй, в расчёт не берём. А, ещё нахостен с полицаем вспомнил и форвертс с фойером. Про ахтунг партизанен промолчим, о! Забыл про натюрлих, и дас ист фантастиш! Я немного беспомощно оглянулся на притихших дедов, которые, казалось, подталкивали меня своими взглядами, и вышел вперёд из тени. Спасёнцы, как по команде, уставились на меня. Вернее на мой камуфляж, который, к слову, хоть и был пошит в России "Сплавом", но расцветка называлась BDU, по мотивам бундесовской формы. Их старший, сначала несмело, а потом уже и довольно бодро залопотал что-то по-немецки. То, что по-немецки, это факт. Я немецкий на слух хорошо распознаю, бывал у них в своё время. Послушав немного его лопотание, в котором время от времени проскакивали знакомые на слух словосочетания, со звуком "тсс", я прижал палец к губам. Немец притих. Потом, показав рукой на транспортёр с одеждой, знаками дал понять, что неплохо было бы одеться. Решив немного подбодрить несмело переминающегося с ноги на ногу бюргера, я сделал приглашающее движение рукой, и произнёс внезапно всплывшее слово: — Ком, ком. — И снова приглашающе махнул рукой в сторону одежды. Фриц, услышав знакомое и понятное слово, выпучив глаза, снова разразился длинной тирадой с вопросительными интонациями. Блин, ну что за привычка, стоять с голой жопой, и пытаться добиться ответа хотя за километр видно, что его никто не понимает. Я слегка разозлился, и, перебив его, выдал: — Гитлер капут, нихт шиссен, ферштеен?

Как там было у классика? — "Сподобилась опять немая сцена". Немец тут же заткнулся, и ещё больше выпучив глаза, через несколько секунд обескураженно спросил: — Was?

— Гитлер капут, ферштеен?

Он ещё немного помолчал, и осторожно сказал: — Ja, ja, ich verstehe, Hitler kaputt. — Потом, ещё чуть помолчав, добавил: — Sie, Die Russen? Aus Russland?

— Русские, русские. — Это я уже понял. И взяв с машины комплект одежды, развернул его и сунул ему в руки, сопроводив этот жест словами: — Давайте, одевайтесь! Хватит, с голой жопой скакать!

Бюргер схватил одежду, и довольно быстро разобравшись, что и куда совать, начал довольно споро одеваться. Тем временем, я услышал, как в плотной кучке стоящей за спиной одевающегося рыжего здоровяка, кто сказал: — Es Russen, Sie wollen das, was wir haben, sagen, dass es nicht gut gehen mit dem nackten Hintern. — Это я тоже частично понял, и опять приглашающе махнул рукой: — Ком, ком, камераден. — Народ потихоньку зашевелился, и, негромко переговариваясь, стал облачаться в привезённую одежду, время от времени меняясь друг с другом, выбирая более подходящие размеры. Как оказалось, в этой компании, оказались несколько человек из восточных областей Германии, которые очень неплохо понимали русский язык, и даже могли немного на нём говорить, что в дальнейшем, очень облегчило наше общение, когда они неизбежно захотели узнать, что же с ними случилось, и где они находятся. Так же, их очень интересовала наша роль во происходящих событиях, и, получив необходимые пояснения, как мне показалось, они не очень им поверили. Но, когда мы проезжали по заваленным обломками коридорам, ещё сохраняющим на себе следы недавней бойни, лёд недоверия потихоньку растаял. По прибытии на крейсер, ошалевшие от последних событий и окружающей обстановки, так до конца ещё и не осознавшие своё новое положение резервисты, были накормлены, напоены, и отправлены в отведённые им каюты для отдыха, с уверениями, что завтра, на свежую голову, они получат исчерпывающие объяснения текущей ситуации. Как оказалось, пираты умудрились умыкнуть в полном составе взвод резервистов бундесвера, призванных на недельную переподготовку, для участия в каких-то местных учениях. Эти раззвиздяи умудрились устроить из первого же самостоятельного выхода небольшой пикничок на свежем воздухе, и их тёпленькими, без каких либо проблем, утащили злобные гуманоиды. Сами они, фактически ничего не помнят. Мы попытались восстановить их похождения по крупицам, выловленным в потоках выдаваемой ими информации, но целой картины произошедшего, сложить так и не смогли. Да мы и сами сильно вымотались за этот, перенасыщенный событиями день, и единогласно решив, что утро вечера мудренее, поужинали, и, после небольшого совещания, отправились отдыхать по каютам.

Каково же было моё удивление, когда, немного пошатываясь после совещания, я шёл по коридору в сторону шлюза, намереваясь отправиться ночевать в свою каюту на фрегат, я встретил на развилке прилично пьяного немца из "спасёнцев", который, покачиваясь, что-то бормотал, и, тыкая пальцем в указатели на стенах, пытался выбрать нужный ему коридор. Что ещё поражало, в руках у него была ёмкость с жидкостью, которая воду, ну уж точно не напоминала. Немного посмотрев на мучения бюргера, я решил его окликнуть.

— Эй, камрад, потерялся?

— Was? Und, ja, ich habe in diesen Katakomben! Freund, Sag mir, wohin ich gehen soll! Und dann meine Freunde jetzt verdursten!

— Чё? Ты русский,

учил?

— Учил, ja.

— Тогда ещё раз, и по-русски!

— Ты русский?

— А что, не похож?

Немец некоторое время смотрел на меня мутным взглядом, после чего, на достаточно правильном русском выдал: — Не очень. Больше на арийца похож, только глаза серые. — После чего громко заржал. — Без обид! Это ведь ты нас спас?

Я несколько офонарел, но всё таки ответил: — Ну, вообще-то не только я, а все мы.

— Вы? Это те, кто был с тобой? Вы все русские?

— Там были не все. И не все русские.

— А кто ещё?

— А ты с какой целью интересуешься? В штази случаем не служил?

— Я, нет. Отец служил. А что?

— Да ничего. Вопросов много задаёшь. Ты где набраться-то успел?

— Так в столовой, в этом агрегате, который, скорее всего является пищевым синтезатором, в его меню ещё ярлычок был, и там на чистом русском было написано "Водка". Мы сперва понемножку, потом побольше, с собой в каюту взяли, но, как там по-русски? "Сколько водки не бери, всё равно два раза бегать"?

Точно! Как-то я это упустил это из виду. Но кто же знал, что у них такой полиглот обнаружится? Тем более, что еду им дроиды раздавали. По предварительно одобренному меню. Интересно, кто там такой продвинутый оказался? После дальнейших расспросов, этим продвинутым оказался мой собеседник по имени Руди. Как выяснилось, его отец служил в засекреченном отделе, схожим по функциям с таким же отделом, в котором служил в своё время Петрович. Это подразделение, скрытое в недрах спецслужб почившей в бозе DDR, то есть ГДР, очень тихо прекратило своё существование, как раз в момент открытия границы, или, так называемого "объединения". Сотрудники растворились в массе простых смертных, и все упоминания о существовании этого подразделения, были полностью уничтожены. Через два десятка лет, умирающий от рака Гюнтер, отец Руди, вызвал сына к себе, и в общих чертах ознакомил его с работой своего отдела, и некоторыми сохранёнными документами. Оказывается, это он, при кратком моменте бодрствования между очередными заморозками, пытался выйти на контакт с похитителями, и выдал ту фразу, за которую мы смогли уцепиться. А так же, сейчас, врубившись в реалии, умудрился разобраться в меню синтезатора, и накачать некоторое количество спиртного, которого, конечно, не хватило для такого количества народа, и его же, как самого продвинутого в этом деле, отправили за добавкой. Переварив информацию и немного подумав, я отправил срочный вызов Петровичу, поскольку это дело целиком и полностью, по любому оказывалось в его компетенции, предупредив немца о предстоящем ему разговоре. Недолго думая, тот согласился, но, попросил меня помочь в завершении его миссии. Пока Петрович до нас добирался, мы с Руди, всё таки донесли то, зачем его послали, до страждущих. Немцы меня не то, что бы удивили, скорее всего, они оправдали мои ожидания. Тихонько собравшись в малой комнате "разбора полётов", они почти "неслышно" обсуждали сложившуюся ситуацию, поминая русских и какую-то мать. С одной стороны, хорошо, что я не понимал по-немецки, А с другой, было бы очень интересно, понять, что они там обсуждали перед нашим приходом, поскольку про русских, там точно упоминали. Руди сначала встретили, чуть ли не овациями, но потом, увидев меня, восторженные возгласы несколько стихли, и основная масса присутствующих, с некоторой тревогой уставилась на меня. После того, как долгожданная посуда была водружена на стол, присутствующий народ несколько оживился, но всё равно, некоторое стеснение присутствовало. Тут, как раз нарисовался Петрович, и вопросительно на меня уставился. Я аккуратно пихнул Руди в бок, и глазами показал на выход. Оглянувшись на меня, он увидел ещё одно действующее лицо, и выставив ладони вперёд, извиняющимся тоном задвинул длинную фразу по-немецки: — Freunde, alles in Ordnung, aber ich mu? sprechen Sie mit unseren Russischen Kameraden. Mach dir keine sorgen, aber ich kurz auf Sie verlassen.

Народ понимающе закивал, и после одобрительных возгласов, типа: — Ja, ohne Probleme! Sag Hallo zu den Russen! — Руди, ответно пихнув меня, вышел из помещения. Мы рассосались следом за ним, а в комнате для совещаний, оставшиеся, судя по возгласам, продолжили свой затянувшийся "пикничок". Мешать мы им не стали, поскольку понимали, каково это, быть похищенным. В коридоре, Петрович меня спросил: — Что случилось?

— Петрович, новая информация поступила. Это Руди Солид, сын Гюнтера Солида. В своё время, его отец, Гюнтер, работал по схожей с твоей теме, ну, той, про которую ты рассказывал.

— Гюнтер? Солид?… Как он?

— Ты его знал? Он умер. Время… Кое что, он передал своему сыну, Руди.

— Жаль… Хороший специалист был… Мы с ним, в своё время, очень плотно сотрудничали, особенно под самый конец… — Петрович пристально посмотрел на немца, а потом взглянул на меня. — Сын, говоришь… Володь, я заберу парня? — В уголке его глаза мелькнула слезинка.

— Петрович! — Я сам, видя состояние Александра, прослезился. Глянув на Петровича, я добавил: — Сильно только не спаивай!

Тот благодарно глянул на меня, и ободряюще хлопнув Руди по плечу, увлёк его за собой.

Оставшись один в коридоре, я подумал, и, поскольку Татьяна осталась на Станции, и идти мне, в принципе, было некуда, то затарившись в ближайшей кают-компании необходимой жидкостью, я вернулся к немцам. Подробностей, я рассказывать не буду, но то, что меня, а особенно принесённое, там встретили на "Ура", это факт. "Единение" продолжалось достаточно долго. Причём к концу, языковые различия, в принципе, уже не имели значения. Всё это, мне немного напомнило "Особенности национальной охоты". До такой степени мы все объединились. Как оказалось, представители высококультурной европейской нации, случись им дорваться до халявы, ничем не отличались от нас. Как говорится, только дай. Так что только наступившим, по корабельным часам, утром, мы расползлись по закреплённым за нами помещениям, причём я, так и не добрался до своей каюты на фрегате, воспользовавшись равноценной заменой на крейсере. Проснулся я от входящего вызова. Петрович срочно требовал личной встречи.