Испорченное совершенство
Шрифт:
Этот вечер был для её. Не для того, что она могла сделать мне, а только для её удовольствия. Я не хотел, чтобы эти отношения были построены на сексе. Быть с Деллой значило много больше, чем секс.
Мне нравилось быть рядом с ней. Я хотел защищать её.
Она меня так окрутила, что я не мог ясно мыслить.
Мысль о том, что я везу её в чертову квартиру Триппа, просто убивала меня. Я не хотел, чтобы она спала в соседней с ним комнате, но я точно не мог перевезти её к себе. Это был бы слишком поспешный шаг, и такая девушка
Я не хотел, чтобы она сбегала. Я буду преследовать ей задницу, если она попытается сделать это, но я не хотел, чтобы она даже пыталась. Я хотел, чтобы она осталась, потому что она хотела быть со мной.
Быть таким парнем, с которым девушка захочет остаться, оказалось труднее, чем я думал.
— Я сделала что-то неправильно, — спросила Делла, врываясь в мои мысли.
Я уже подъезжал к квартире Триппа. Я разрывался, не зная, что сказать ей, поэтому я ничего не сказал.
Черт. Она была встревожена.
Я припарковал внедорожник и посмотрел на неё. Хмурые складки на ее лбу обеспокоили меня. Я не хотел, чтобы она хмурилась.
Я потянулся и стал разглаживать морщинки на её коже своим большим пальцем.
— Нет, не сделала. Ты была великолепна.
Хмурое выражение не уходило с её лица. Она этого не вынесет. Я должен был объяснить ей все. Я просто не мог найти правильных слов.
— Хорошо. Если ты так уверен, — медленно произнесла она и потянулась к дверной ручке.
— Подожди, я открою. Я провожу тебя до двери, — сказал я, распахивая свою дверь, потом обежал вокруг машины и открыл дверь с её стороны.
Она наблюдала за мной все еще хмурым и растерянным взглядом на её лице. Я был очарован.
Я взял её руку и помог ей спуститься. В мои глаза тут же бросилось весьма заметное пятно на промежности её шорт. Оглядевшись в поисках Харлея Триппа, я обнаружил его припаркованным около машины Деллы.
Черт, нет. Он не должен видеть этого. Доказательство того, что её киска была влажной, предназначалось только для моих глаз.
Я залез в машину и вытащил с заднего сиденья толстовку с капюшоном.
— Надень это, — сказал я, натягивая толстовку через ее голову до того, как она запротестовало или спросила зачем.
Она послушно просунула руки в рукава, и толстовка опустилась ей до середины бедер. Полностью закрывая её вместе с шортами. Я испустил вздох облегчения.
— Зачем я надела твой свитер? — спросила она, изучая меня, будто я был сумасшедшим.
Я обнял её руками за талию и притянул ближе к себе, наклонив свою голову так, чтобы мой рот оказался около её уха.
— Трипп дома, и это милое маленькое влажное пятно на твоих шортах не предназначено для чьих-либо глаз, кроме моих. Когда ты зайдешь внутрь, переоденься во что-нибудь свободное и мешковатое. И ради всего святого, надень трусики и лифчик.
Делла кивнула головой, я отпустил её и отступил назад. Она слишком хорошо пахла.
Вид
— Иди внутрь. Я должен остаться здесь. Если я зайду в эту дверь, то не смогу уйти.
Она засунула руки в передние карманы толстовки.
— Хорошо. Я…уф…тогда увидимся завтра, — пролепетала она, затем повернулась и пошла к квартире.
Я подождал, пока она не оказалась в безопасности внутри перед тем, как вернулся в свой внедорожник и уехал.
Я должен был проводить её до двери, но я знал, что, увидев ее в квартире Триппа, пещерный человек внутри меня еще больше вылезет наружу, и я последовал бы за ней внутрь и запер бы нас в её комнате.
Это был единственный способ отпустить её. Настало время пойти и разобраться с моим отцом.
Моя мама встретила меня с хмурым выражением на её лице. Она не спросила, как у меня дела, и даже не попыталась со мной поговорить. Она просто указала мне на коридор и сказала: — Твой отец в своем кабинете.
Затем она ушла, не сказав больше ни слова. Всю мою жизнь моя мама была ласковой только тогда, когда я делала в точности все, что она хотела от меня.
Всякий раз, когда я не мог ей угодить, она давала мне знать, что именно она чувствовала по отношению ко мне. Сейчас я должен был справиться с этим. Мне двадцать четыре года. А искать одобрение моей матери, было делом прошлого. Её так называемую любовь все еще было трудно проглотить.
Я постучал в кабинет моего отца и открыл дверь. Я не ждал, что он пригласит меня войти. Он в любом случае был сердит на меня.
Он сидел за своим столом с телефонной трубкой, прижатой к его уху, когда я вошел внутрь. Его глаза посмотрели на меня с недовольством сквозь его очки, которые он надевал только, когда читал.
— Конечно. Я согласен. Вудс только что зашел ко мне в кабинет. Я поговорю с ним и перезвоню вам, когда мы закончим, — сказал он в трубку прежде, чем повесил её, он откинулся на спинку своего кресла и с презрением изучал меня.
Горечь от осознания того, что мой дед дал ему должность вице-президента и выделил большой кабинет в тот год, когда он выпустился из колледжа, всегда настигала меня здесь.
Отец вел себя так, будто я еще что-то должен доказать ему, когда я и так работал в клубе больше чем он.
Он никогда не марал свои руки разборками с сотрудниками. Но он ожидал, что я должен внести свой вклад.
— Я надеюсь, ты объяснишь мне сейчас, почему ты бросил все ради чего мы так старались, потому что ты думаешь, что будешь несчастлив? Что за бред, сын. Ни один мужчина, в жилах которого течет кровь, не может быть несчастным с такой женщиной как Анджелина Грейстоун.
Он ни над чем не работал. Ему не говорили, на ком он должен был жениться.