Испорченный
Шрифт:
За час я просто оцепенела. Я не могу справиться с этим. Слишком много произошло так быстро. Я больше не могу здесь находиться, в аудитории Тэдвика, зная, что никогда снова его не увижу. Вдобавок осложнения с Питером. Не могу вынести того, что буду видеть его каждый день, позволять ему говорить, что мне делать, сидеть с ним часами и сортировать документы. Мой желудок скручивается и вращается, в секунду вырабатывая все больше кислоты. К концу занятия, я облокачиваюсь на свой стул так, что моя голова практически касается спинки сиденья.
Питер отпускает группу. Он поворачивается и ненадолго
— Сидни Коллели, пожалуйста, подойдите ко мне, прежде чем уйдете.
Я слышу шелест бумаг за собой, когда Питер собирает свои записи.
Медленно повернувшись, я смотрю на него. Комок в моем горле достиг размера моей головы. Я не могу глотать. Я трещу по швам. Я чувствую это. Разговаривать с ним — не самая лучшая идея, но в аудитории еще остались несколько студентов. Я не могу его проигнорировать.
Как и должно быть, люди заметили, что что-то пошло не так, когда я увидела Питера. Свидания с профессором противоречат политике университета, так же как и свидания с боссом. А Питер относится и к тому, и к другому. Если кто-то узнает, что между нами произошло, нас обоих уволят. В академии подобных вещей не допускают. Правила были прописаны черным по белому, когда мы записывались в ассистенты. Было время, мы думали, что спать с профессором даже звучит непристойно, но теперь — черт, черт, черт. Мозг переключился в режим паники. Пока иду к Питеру, пытаюсь его заблокировать.
Я улыбаюсь, будто он не произвел на меня никакого эффекта, и складываю руки на груди.
— Значит, доктор Гранц, правильно?
Питер смотрит на меня исподлобья. Он складывает бумаги и убирает их в свою сумку.
— Да, я защитил докторскую в прошлом семестре. Совсем недавно. Еще к этому не привык.
Я киваю.
— Ммм, полагаю именно поэтому забыли упомянуть об этом.
Питер смотрит на меня, как бы говоря, что здесь не место это обсуждать. Его глаза прожигают дыру в моих, будто я не имела права ляпнуть подобное. Я первая разорвала наши смертоносные гляделки и посмотрела в сторону. Не перенесу этого сейчас. Питер прочищает горло и говорит:
— Пожалуйста, встретимся в моем офисе в три часа. Есть вещи, которые нам надо обсудить, — говоря это, он хватает стопку бумаг из сумки, вытаскивает их и кладет на кафедру.
Я не отвечаю ему сразу. Просто смотрю на свою обувь, на мои старенькие кеды от «AllStars». Затем мой взгляд переходит к его черным туфлям. Двухцветные кожаные туфли, винтаж, один из моих любимых стилей обуви. Они напоминают мне о танцах, смехе — вещах, которые в данный момент так чужды.
Я открываю рот, будто хочу что-то сказать, но потом решаю, что оно того не стоит. Мне нужна эта работа. Я разрывалась, чтобы меня сюда взяли, и я не позволю Питеру все испортить. Я киваю и разворачиваюсь. Не оглядываясь, поднимаюсь по лестнице.
В моей голове созревает план. Мы должны держать дистанцию. Мне нужно сменить преподавателя. Надо найти Стриктленд и попросить ее приставить меня к кому-нибудь еще.
Дойдя до верхней площадки, вижу Маршала, входящего в дверь. Он смотрит на меня, а дальше кивает в сторону Питера.
— Ну и как он?
Я оборачиваюсь, наблюдая за тем, как Питер пишет на интерактивной доске спиной ко мне. Повернувшись к Маршалу, резко спрашиваю:
— Мне-то откуда знать?
Маршал странно смотрит на меня. Проходя мимо, ударяю его в плечо, потому что он не двигается, а я не хочу продолжать разговор.
Мне надо найти Стриктленд. Немедленно.
Когда я подхожу к кабинетам, все приходит на круги своя. Ассистенты за своими столами, профессоры в спешке ходят по коридорам между парами — кофе в одной руке, документы в другой.
Подхожу к офису Тэдвика и встаю напротив открытой двери. Я сидела здесь часами. Наклонив голову, я опираюсь о дверной косяк. Обвожу глазами комнату, смотрю на книги Тэдвика, его любимую литературу, поэмы. Мой взгляд переходит к фотографиям и какой-то маленькой глиняной фигурке, которая похожа на раздавленную кошку. Одна из его дочерей сделала это для него. Я помню, как он принес ее и с гордостью демонстрировал работу своего будущего художника. В тот день он сиял.
Быстро моргая, пытаюсь побороть жжение, которое появляется в глазах. Жизнь коротка. Я знаю, но никак не могу поверить в то, что его больше нет. Не могу поверить, что больше его не увижу. Это так нереально. Мой разум борется с этим и не хочет принимать факт того, что доктор Тэдвик мертв.
На мое плечо опускается рука, и я чуть не выпрыгиваю из кожи. Быстро поворачиваюсь, сильно стараясь не ударить этого сумасшедшего. Вообще подкрадываться ко мне — плохая затея, но сегодня, — это супер плохая идея. Я зла. Я в шоке. Я всё и ничего. Мне хочется что-нибудь разбить. Боль в руке, которую я получу от удара, даст мне то знакомое чувство, с которым я могу справиться.
Как же исправить ЭТО, я не знаю.
Прежде чем ударить в лицо, стоящего сзади, вижу доктора Стриктленд. Она не отступает и не наклоняется, когда я поворачиваюсь. На ее лице улыбка, вернее, что-то на нее похожее. Это просто способ спрятать боль, маска.
— С тобой все в порядке, Сидни? Я понимаю, ты и Маршал, должно быть в шоке.
— Я в порядке, — говорю я, пытаясь вернуть моему голосу обычное звучание.
Это мой ответ на все. Я в порядке. Все хорошо. Все прекрасно. Но ничего хорошего в этом нет. Все — отстой. Моя фальшивая улыбка сползает с моего лица.
— Ладно, я вру. Я не в порядке. Я не ожидала этого. Не уверена в том, что теперь делать.
Стриктленд смотрит на меня с таким состраданием, что сложно удержать ее взгляд и не заплакать.
— Пойдем со мной, — опуская руку, она уходит, и я следую за ней в ее офис.
Когда я впервые здесь оказалась, подумала, что она помешанная кошатница. Повсюду фигурки, картинки котят, абсолютно повсюду. Маленькие пластмассовые котята игриво покачиваются на лампах, керамические рыжие коты сидят на полках, на стульях — кошки, вышитые крестиком, а на столе — рамки с фотографиями ее домашних питомцев. Ну, правда. Это пугает. Со временем я узнала, что она стала жертвой шутки, а когда поняла, что кошачья тематика до чертиков пугает людей, решила оставить все на своих местах. У нее своеобразное чувство юмора.