Испорченный
Шрифт:
Я присаживаюсь на вышитых котят и откидываюсь на спинку кресла. Стриктленд садится за свой стол.
— Сидни, я знаю, сегодня для тебя был тяжелый день. Дорогая, ты кого-нибудь теряла раньше?
Я киваю и плотно держу руки на коленях. — Да.
Она медленно кивает в ожидании, что я продолжу, но я молчу. Есть вещи, о которых я не говорю, секреты, которые не рассказываю. Я не могу говорить об этом. Не сейчас, никогда больше.
— Ты можешь поговорить об этом с консультантом и преодолеть все стадии скорби. Лучше, когда ты не одна справляешься
Я киваю.
— Как прошли занятия у первых курсов этим утром?
Я смотрю на нее.
— В порядке. Доктор Гранц продолжил занятия, — я останавливаюсь, и случайно ляпаю: — Есть ли какой-то способ перейти к другому преподавателю?
Стриктленд удивлена. Она наклоняется вперед и кладет руки на поверхность стола.
— Зачем? Что-то не так? Доктор Гранц…
— Нет, — говорю я, быстро отступая. — Просто, мне кажется, я не смогу сидеть в кабинете Тэдвика каждый день. Для меня лучше, если я буду работать с кем-нибудь еще, — я лгу. Ну, почти. Я не хочу сидеть там с Питером каждый день. Не хочу смотреть на него и вспоминать его руки на мне, и, уж тем более, не хочу вспоминать, как он меня бросил.
Доктор Стриктленд трясет головой.
— Извини, Сидни, но все ассистенты были распределены в течение нескольких месяцев. Больше нет свободных мест. Тебе придется справиться с этой потерей, и, я уверена, доктор Гранц будет счастлив тебе в этом помочь, если ты не захочешь нас покинуть, — пока она говорила, ее глаза расширились. Последнее, чем она хочет заниматься, это брать на работу и обучать нового ассистента, тем более в середине года.
— Нет, я не уволюсь. Мне нужна эта работа, — я смотрю на свои руки: лак, который еще вчера был так аккуратно накрашен, сейчас весь содран. Образы вчерашнего вечера мелькают в моих мыслях. Я вижу глаза Питера и слышу его голос, эхом раздающийся у меня в голове. Возвращается ощущение его рук, прожигающих кожу, и его дразнящие поцелуи. Я должна это усвоить. Теперь Питер — часть моей жизни, хочу я того или нет.
Глава 6
К обеду я уже на грани нервного срыва. Прежде чем занять привычное место за столом с Милли и Тиа, я захожу в кафетерий, покупаю еды. Я пробираюсь через полчище студентов, и сажусь рядом с Милли за длинный стол перед окнами. Эта сторона кафетерия полностью состоит из окон. А на вид, открывающийся из окон, школа потратила хренову тучу денег. Здесь и кирпич, и цветы, и супер-зеленая трава. Серьезно, слишком зеленая. Сначала, я вообще думала, что она пластмассовая. Вокруг этого места все окрашено в болезненно-желтый оттенок, из-за повсеместной нехватки воды. В течение последних трех лет не прекращается засуха. Поэтому этот маленький садик сильно выделяется. Он абсолютно не подходит этому месту, но несет свои плюсы, когда университет посещают абитуриенты.
Когда я сажусь, Милли теребит салат, как будто один лист латука отличается от другого. Он никак не приготовлен. Она ест его сырым. На моей тарелке один корн-дог и жареная картошка. В ужасные дни просто необходимы ужасные продукты, которые вредны для вашей задницы. Я макаю, корн-дог в кетчуп и откусываю. Я не голодна, но, вдруг, еда поможет мне почувствовать себя лучше.
Тиа смотрит на меня так, будто я белка, поедающая асфальт.
— Что? — огрызаюсь я.
— Ничего, — отвечает Тиа, уставившись в свою тарелку.
Милли вздыхает и смотрит на меня.
— Что случилось? Ты будто вышла из равновесия, — она накалывает на вилку еще один лист салата и переворачивает его, проверяя, прежде чем закинуть его в рот.
— Ничего, — как раз таки все. — Просто сегодняшний день превращается в полнейшее дерьмо, только и всего.
Умер мой любимый преподаватель, я чуть не переспала с парнем прошлой ночью, а он отверг меня. Ах да, он оказался моим новым боссом. Просто катастрофа.
В этот момент Тиа говорит:
— Слышала, замена Тэдвика уже вызвал тебя к себе в офис. Что ты натворила?
— Как бестактно, Тиа, — ругается Милли, качая головой и накалывая еще больше салата на вилку.
— Кто тебе это сказал? — спрашиваю я, не обращая внимания на прямоту Тии.
— Маршал. Он был не в настроении после занятий. Сказал, что-то о том, что ты разозлила доктора Гранта.
— Гранца, — поправляю я.
— Да, его, ну и когда ты уже успела его взбесить? Серьезно, Сидни, что ты сделала? — Тиа наклонилась вперед. Она сидит напротив меня, к еде еще не притронулась.
Я пожимаю плечами и рисую на тарелке откусанной сосиской. Кетчуп оставляет широкие полоски на белой посуде, пока я отвечаю им:
— Не знаю. Гранц кажется каким-то недоброжелательным. Возможно, он хочет так утвердиться за мой счет, или что-то в этом роде. Знаете, какие учителя ужасные засранцы в свои первые рабочие дни?
Чаще всего, так и есть. Первые день задает характер всего года. Простофиля в первый день, на следующий уже тряпка.
Глаза Милли прожгли дыру на моем лице.
— Тогда в свете сегодняшнего отстойного дня, мы должны провести ночь с парочкой маргарит.
— Ты всегда хочешь закончить день маргаритой, — отвечаю я, все еще не глядя на нее. Кетчуп на моей тарелке начинает напоминать картины Ван Гога. Я бы назвала эту «Пропавшее Ухо».
— Ну, ты, в последнее время, в ней нуждаешься. Это тебе намек, — Милли выпрямляется и смотрит прямо перед собой. Тиа, уткнувшись в свою тарелку, ест, не обращая на нас внимания.
— Намек? О чем ты говоришь?
Но Милли не отвечает. Она просто смотрит на меня, будто я сама должна догадаться, но я не понимаю.
— Да ладно, Милли, если тебе есть, что сказать — говори, — почувствовав, что оплеуха уже на подходе, я уронила свой корн-дог.
Выглядит Милли так, что вот-вот что-то скажет и просто обдумывает, как лучше это сделать. Но вместо этого, она трясет головой и говорит: — Проехали.
— Нет уж, давай говори.
— Думаю, все-таки не стоит…
— Да говори уже!