Исповедь королевы
Шрифт:
Когда мне доставили эполет и пряжки, я вместе с мадам Кампан репетировала свою роль в «Севильском цирюльнике». Камердинер, который принес их, сказал, что вместе с драгоценностями мсье Бёмер передал для меня письмо.
Вздохнув, я взяла это письмо, думая при этом только о своей роли.
— Какой назойливый человек! — сказала я. — Вероятно, он немного не в себе.
Одна из женщин распечатывала письма с помощью горящей восковой свечи, я же продолжала беседовать с мадам Кампан:
— Как ты думаешь, достаточное ли ударение я делаю на этом последнем предложении? Как по-твоему? Она сказала бы
У Кампан это получилось превосходно. Как прекрасно она умела произносить слова! Правда, она нисколько не была похожа на Розину, моя милая, серьезная Кампан!
— Превосходно! — сказала я, вскрывая письмо. Я пробежала его глазами, слегка позевывая. Бёмер всегда вызывал у меня желание зевнуть.
«Мадам!
Мы вне себя от счастья и осмеливаемся надеяться, что последнее предложение, полученное нами, которое мы исполнили с усердием и почтением, является еще одним доказательством нашей покорности и преданности Вашему Величеству. Мы испытываем глубокое удовлетворение, думая о том, что самые прекрасные бриллианты, которые только существуют на свете, будут принадлежать величайшей и лучшей из королев…»
Я подняла глаза и передала письмо мадам Кампан.
— Прочти его и скажи мне, что имеет в виду этот человек!
Прочитав письмо, мадам Кампан была так же озадачена, как и я.
— О дорогая! — вздохнула я, забирая у нее письмо. — Кажется, этот человек родился на свет для того, чтобы мучить меня. Бриллианты! Он больше ни о чем другом не думает. Если бы ему не удалось продать это никудышное ожерелье турецкому султану, он стал бы надоедать мне с ним снова, я уверена. Очевидно, сейчас у него есть еще какие-то бриллианты, и он хочет, чтобы я купила их. Прошу тебя, Кампан, когда ты увидишь его в следующий раз, скажи ему, что я теперь не люблю бриллианты и, пока жива, никогда больше, не буду покупать их. Если бы у меня были деньги, я бы скорее расширила свои владения в Сен-Клу, купив окружающие его земли. Пожалуйста, передай ему то, что я тебе сказала, и постарайся заставить его понять это!
— Ваше Величество желает, чтобы я обязательно встретилась с ним?
— О нет, в этом нет необходимости. Побеседуй с ним, когда представится удобный случай. Если ты будешь говорить с ним об этом специально, то в его сумасшедшую голову может прийти какая-нибудь другая мысль. Не сомневаюсь, что им овладеет навязчивая идея об изумрудах, если он узнает, что я больше не интересуюсь бриллиантами. В общем, дай ему ясно понять мое решение… но так, чтобы это не выглядело, будто я специально приказала тебе поговорить с ним.
— Он часто навещает моего свекра, мадам. Вполне возможно, что я как-нибудь встречусь с ним там.
— Это прекрасная идея! — согласилась я и улыбнулась ей. — Ты такая благоразумная… Такая надежная! Я так благодарна тебе за это, дорогая мадам Кампан!
Я все еще держала в руке письмо Бёмера и смотрела на него с некоторой долей отвращения.
Потом поднесла его к пламени свечи, и мы все наблюдали, как оно горело.
— А теперь не будем больше говорить о мсье Бёмере и его бриллиантах! — заключила я.
Как же я ошиблась тогда!
Мадам Кампан уехала из Версаля
«Представьте себе самую прелестную на свете женщину, небольшого роста, кроткую, нежную, живую, свежую, привлекательную, проворную, с тонкой талией, пухлыми ручками и влажными губками. А какие ручки, какие ножки, какие зубки, какие глазки!..»
— Разве это подходящее описание для королевы Франции? — говорили мне тетушки.
По их мнению, это было скорее описанием кокетки. Подражать на сцене простым людям — недостойно королевы Франции.
Я смеялась над ними. Луи чувствовал себя несколько неловко, но мне всегда удавалось внушить ему свой образ мыслей. Он знал, как страстно я желала, чтобы «Севильский цирюльник» был исполнен и что, если я не буду принимать участие в этой постановке, мое сердце будет разбито. Поэтому он не стал слушать критические высказывания тетушек и только радовался, видя, как я счастлива, играя свою роль. В конце концов, разве я только что не подарила ему еще одного сына?
Мадам Кампан отсутствовала не более нескольких дней, когда мсье Бёмер явился в Трианон и попросил у меня аудиенции. Он сказал, что мадам Кампан посоветовала ему безотлагательно встретиться со мной.
Одна из моих служанок пришла ко мне и сообщила об этом, прибавив, что он выглядит очень возбужденным.
Я не могла понять, зачем ему было приходить ко мне, если мадам Кампан правильно передала ему мои слова. Но она, несомненно, сделала это. Он, вероятно, истолковал ее слова так, что меня больше не интересуют бриллианты, и явился ко мне с изумрудами, сапфирами или каким-нибудь другими драгоценными камнями. Он уже достаточно надоел мне со своими бриллиантами, и я не собиралась позволить ему повторить подобное представление, но теперь уже с другими драгоценными камнями.
— Я не буду встречаться с мсье Бёмером. Мне нечего сказать ему. Он сумасшедший! Скажите ему, что я не приму его! — Таков был мой ответ.
Несколько дней спустя я решила, что мадам Кампан совершенно необходима мне, чтобы помогать мне репетировать мою роль, и послала за ней. Если бы я не была так погружена в работу над постановкой — а мне хотелось не только играть самые привлекательные роли, но и заведовать подбором костюмов и декораций, — то заметила бы, что мадам Кампан было явно не по себе.
Пробежав свою роль, я сказала ей:
— Этот идиот Бёмер был здесь и просил о встрече со мной. Он сказал, что это ты посоветовала ему прийти. Я отказалась встречаться с ним. Но что ему было нужно? Имеешь ли ты хоть какое-нибудь представление об этом?
Тогда она заговорила:
— Мадам, в доме моего свекра произошел очень странный случай. Я хотела поговорить с вами об этом, как только буду допущена к вам. Даете ли вы мне разрешение рассказать вам нее?
— Пожалуйста, сделай одолжение!