Исправительная академия. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Так и появился в княжеском доме повар Павлимир. Жаль только, что из-за постоянного соблюдения постов наш сербский повар редко «отрывался» на приготовлении мяса. Говорили, у него оно получалось просто изумительно, но я еще не застал.
И, кроме того, такого божественного кофе, какой варил господин Павлимир, я больше не пробовал нигде и никогда. Здесь он назывался кафой по-сербски в угоду моде, а в моем родном мире это был кофе по-восточному.
И вот от чашки этой крепкой кафы я бы сейчас не отказался. С бутербродом. А лучше с тремя. Черный бородинский хлеб, масла от души, туда колбасы или мяса
— Прежде чем сюда прибудут дознаватели, у меня будет к вам просьба, Валерий Карлович, — обратился князь, когда мы расселись в небольшой уютной комнате. — Я хочу, чтобы вы как можно скорее отправили Владимира на это ваше задание.
Мы с Лешей непонимающе переглянулись.
— Позвольте, но мне думается, что сейчас, наоборот, самое правильное — оставаться с семьей, — возмутился я. — Отец, вы же видите: нас тероризируют. И те, кто это делает, решили воспользоваться нашей слабостью после кончины деда. Нет, исключено. Наоборот, я вынужден просить Валерия Карловича отсрочить мой отъезд в Извару.
Брат кивнул.
— Поддерживаю. Сила нашей семьи в нашей сплоченности. Мы можем доверять только себе.
На всякий случай я взглянул на княгиню. Она была дамой в некоторой степени экзальтированной и отрешенной от мира, но у нее было влияние на отца. Князь любил жену — и это было заметно. Чем-то он мне напоминал покойного императора Николая Второго: преданный и любящий семьянин, но никакущий правитель.
Княгиня ничего не сказала. Лишь слегка кивнула отцу, предлагая тому объясниться.
— Да простят меня все присутствующие за столь грубую формулировку, но я более не хочу держать все яйца в одной корзине, — сказа князь. — Сегодняшний инцидент показал, насколько мы уязвимы. И наша хваленая сплоченность не очень-то и помогла. Лишь везение уберегло всех нас от истинной трагедии. Поэтому я намерен разделить своих наследников. Разделить и удалить обоих из Петербурга.
Алексей ошарашенно пялился на князя.
— Отец, как это понимать? — он аж вскочил с дивана. — Ладно Володя — он имеет договоренности с государевыми людьми. Но меня-то зачем удалять? Я с пятнадцати лет тебе помогаю…
— Именно поэтому, — ответил новый князь.
Внезапно от него повеяло таким холодом, что Леша даже отшатнулся. Отец всего за секунду переменился. Сейчас в нем было столько твердости, уверенности и ледяного спокойствия, что я засомневался, не брежу ли. Этот мягкий человечек в один миг превратился в хладнокровного средневекового правителя.
— Ты отправишься в Москву, Алексей. У тебя будет важная миссия — заручиться поддержкой местной ветви, наладить кое-какие связи. Не думай, что я удаляю тебя лишь потому, что опасаюсь за твою жизнь. Разумеется, мы с матерью боимся тебя потерять. Но ты нужен мне в Москве не только как наследник, но и как подающий надежды Оболенский, — он смерил старшего сына тяжелым взглядом. — Если нас пытаются уничтожить, у нас должно быть, чем ответить. Это и станет твоей миссией.
Брат опустился на диван в смешанных чувствах. Было заметно, что он не был согласен с решением отца, но и определенный смысл в этом он тоже увидел.
— А меня, насколько я понял, вы решили просто держать подальше, — мрачно усмехнулся
Отец покачал головой.
— Нет, Владимир. Ты должен выполнить задание, которое тебе дали, в чем бы оно ни заключалось. Потому что поддержка Великого князя, случись что, нам здорово пригодится. В какой-то степени твоя миссия даже сложнее. Тебе предстоит доказать всем, что ты достоин доверия.
Ну, следовало ожидать. Впрочем, и в этом плане был смысл. Выполнение задания позволит мне обрести связи и в «Десятке», и в Ордене, и Великий князь в аудиенции не откажет. Так что, как говорится, надо брать.
— А вы? — я с сомнением взглянул на князя. — Вы-то справитесь без нас?
Они с матерью переглянулись, и поему-то на ее губах заиграла улыбка.
— Те, кто пошел на нас войной, еще пожалеют о том, что недооценили нас, — ответила она.
Мне совсем не спалось.
То ли Павлимир превзошел самого себя и сварил уж совсем забористую кафу, то ли сказывалась нервотрепка предыдущего дня. Адреналин и паранойя — так себе сочетание. Разошлись мы поздно — Самойлов пожелал поговорить с Феодорой Константиновной в присутствии князя. Но управляющая, и без того подавленная, не смогла рассказать много. Только узнала уборщицу по моему описанию.
Сошлись на том, что она найдет анкету и все данные на эту дамочку и передаст дознавателям.
Я пару часов валялся в кровати, глядя на лепной потолок и надеясь заснуть, но черта с два. Еще и жрать снова захотелось. И когда урчание живота стало настолько громким, что начало заглушать даже рев редких автомобилей на Каменноостровском, я понял, что пора идти воровать снедь.
Ноги тут же озябли, и я сунул их в тапки. Быстро натянул домашний костюм, похожий на гибрид пижамы и спортивного костюма, но из плотной однотонной фланели. Кто-то из слуг положил одежду на печку, и теперь она приятно согревала тело.
На всякий случай я сунул в карман телефон, хотя в такое время звонить было некому и незачем. Но порой я шерстил телефонную книгу и разглядывал фотографии. По сути мобильник был моей единственной настоящей связью со своим предшественником.
Мы так привыкли не выпускать из рук смартфоны, что не заметили, как они стали отражением всей нашей жизни. С кем общаешься, по какому распорядку живешь, где бываешь, интересы, фото и видео, любимая музыка, переписка… Вся жизнь в одном маленьком кирпичике с камерой.
И я постепенно изучал то, как жил мой предшественник. Следовало сказать, этот парень нравился мне все меньше. И у меня создавалось впечатление, что незадолго до аварии Володя тщательно почистил переписку и многое удалил: я то и дело натыкался на прорехи в переписках — цепочки удаленных писем, пробелы в сообщениях. Фотографии он делал почти каждый день, а потом бац — и провал в две недели. Но здесь не было облачных технологий, и удаленное на телефоне исчезало навсегда.
И это было странно. Володя Оболенский казался всем — и мне в том числе — несмышленым разгильдяем, разбалованным мажором и в целом недалеким парнем. Так во что он успел влезть или во что его втянули? И, выходит, ему хватило мозгов удалить какой-то компромат. Но на кого? На себя? На друзей? Еще на кого-то?