Исправительная академия. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Но я слишком углубился в свои размышления, пока Самойлов в общих чертах напоминал брату о моих бывших и будущих заслугах. Голос подполковника вырвал меня из усталой полудремы.
— Так вы готовы, Владимир Андреевич?
Я вздрогнул и тряхнул головой, прогоняя сонливость.
— К чему именно, Валерий Карлович? — улыбнулся я. — Родине послужить — всегда готов. Обещал — помогу. Но и вы помните, что у нас с вами двухсторонний договор.
— Трехсторонний, если быть точным. Не забывайте об Ордене.
— К сожалению, у меня при всем желании никак не получается о нем забыть, —
Самойлов покосился на Алексея.
— Ваше сиятельство, боюсь, мне придется попросить вас…
— Пусть сперва узнает, куда меня отправят, — потребовал я. — Это важно для семьи, чтобы у нас была возможность поддерживать связь.
Подполковник вздохнул и поставил на низкий столик пустой бокал.
— Деревня Извара Гатчинского уезда Санкт-Петербургской губернии.
Я нахмурился.
— Насколько я помню, изначально речь шла о том, что я буду находиться в черте города.
— Обстоятельства изменились, — сухо ответил подпол. — Точнее, изменилось место расположения объекта.
— Что за объект? — занервничал брат. — Володя, черт тебя дери, во что ты опять ввязался?
— Да так… Решил государству послужить. Великому князю угодить и Брусилову…
Самойлов зыркнул на меня и стиснул кулак. Дескать, не болтай, малец, сверх меры. Ну а большего я все равно не собирался говорить. Лишь обозначил перед Лешей серьезность положения. Пусть знает, что это не очередная блажь. И что мешать исполнению воли высших чинов не следует.
— Извара… Извара… — прошептал брат. — Название знакомое, но я в упор не могу припомнить, почему.
Валерий Карлович откинулся на спинку дивана и усмехнулся.
— Деревня эта известна несколькими достопримечательностями. Главная — усадьба семьи Рерих. Усадьба процветающая, там и по сей день живут потомки Рерихов. При ней они устроили музей своего предка — художника, философа и ученого Николая Рериха. Личностью он был противоречивой, однако действительно много сделал для науки. Среди экспонатов музея даже есть подлинники его картин. Сам видел.
Опаньки. Я удивленно приподнял брови. Надо же, в кои-то веки знакомые имена прозвучали. Не всякие там дворянские фамилии, а вот, настоящий деятель искусств, известный и в моем мире.
— Не думаю, что вы отправляете меня в усадьбу, Валерий Карлович.
— Разумеется, нет. И все же Извара некогда едва ли не полностью принадлежала Рерихам, поэтому Алексей Андреевич наверняка мог что-нибудь слышать о ней в этом контексте. Но нас интересует другая, с позволения сказать, достопримечательность. Помимо имения Рерихов и старинного известкового завода Извара известна Училищным домом Санкт-Петербургской земледельческой колонии Беклешовых.
Так-так, вот мы и подобрались к сути.
Алексей с недоверием покосился на гостя.
— Валерий Карлович, при всем уважении… При чем здесь мой брат?
— Вашему брату предстоит отправиться в этот Училищный дом, дабы отбыть остаток положенного для исправления срока. Вместе с воспитанниками из Третьей и Четвертой групп, которые были сформированы еще на острове.
— Так, стоп. Прошу прощения за дерзость, но… Вы или ваше руководство там
Самойлов собирался возразить и пуститься в объяснения, но я знаком велел гостю молчать и сам обратился к брату.
— Тише, Леша. Это не случайность.
— Вот именно! Что они себе позволяют?!
— Угомонись, брат, — резче, чем хотел, сказал я. — Так нужно. Для службы и дела.
— Да что там наверху возомнили? Отправлять дворянских детей есть одну баланду с настоящими малолетними преступниками, да еще и из низких сословий?
А, вот, что его возмутило сильнее всего. Сам факт того, что я оскверню свои начищенные подошвы прахом бытия низшего сословия. То есть пока нас на острове строили и гоняли, все было в порядке? Потому что колония, точнее, исправительная академия, была «для своих».
Но сейчас неслыханное дело — аристократических отпрысков сажают под один замок с плебеями!
— А чем преступники из дворян отличаются от других преступников? — с вызовом спросил я. Все-таки в прошлой жизни был самым что ни на есть пролетарием, и за простой рабочий класс стало обидно. — Лишь наличием особых сил. Но суть не меняется. В своих преступлениях мы равны.
Самойлов понял, что дискуссия зашла не в то русло и накалялась сверх меры, поэтому поспешил
— Должен заметить, это временная мера, Алексей Андреевич. Исправительная академия возобновит работу, но после реставрации, смены преподавательского состава и руководства. Это займет месяцы…
Ага. А проверить, что наговорил вам граф Баранов в казематах, нужно было побыстрее. Впрочем, я был уверен, что лишь ради одного меня «Десятка» не стала бы рисковать шкурами стольких детей аристократов. Наверняка решили обкатать какую-нибудь программу для сокращения пропасти между сословиями или что-то вроде того. Судя по тому, что я успел вычитать, государь поощрял, когда аристократия спускалась с небес на землю.
Вот только сталкивать одних преступников с другими…
— Леш, все будет в порядке, — сказал я. — Обещаю, никаких глупостей творить не будут. А сейчас, если не возражаешь…
Брат все понял и поднялся.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете. Не дай бог, если дом Оболенских настигнет еще одно горе.
С этими словами он вышел, кивнув Самойлову на прощание.
— Дерзкий молодой человек, — тихо сказал подполковник, когда за Лешей закрылась дверь.
— Он просто переживает. Согласитесь, у моей семьи есть для этого причины.
— Разумеется, Владимир Андреевич, — кивнул гость. — Поэтому я постараюсь занять как можно меньше вашего времени. Итак, выезд послезавтра. У вас будет один полный день, чтобы привести дела в порядок.