Исправляя ошибки

Раэлана

Размышления Бена прервал медицинский дроид, который, подкатив к раненому, писком известил о том, что пришло время для очередной инъекции лекарств. Юноша без особой охоты вытянул руку.

Лея поднялась со стула и отвернулась, затаив дыхание.

Когда дело было сделано, и мать с сыном снова остались вдвоем, Кайло предложил:

— Думаю, вам стоит познакомить меня с этим хевурионцем. Тогда я пойму, лжет он или нет.

Генерал по-своему истолковала сомнения, проявившиеся на его лице.

— Полагаешь, что за этим покушением может стоять Первый Орден? Что это было

сделано для того, чтобы вбить клин между Сопротивлением и Верховным канцлером.

Юноша ничего не стал говорить, подумав, однако, что подобное было бы, несомненно, в духе Терекса.

Внезапно Бен ощутил что-то неладное. Все вокруг сделалось мутным, голова резко закружилась. Он перестал чувствовать пальцы.

— Мне… мне плохо… — процедил Кайло, обхватив лоб ладонями и тяжело дыша.

Он рассчитывал, что мать, услышав эти тревожные слова, немедленно позовет кого-нибудь из медиков. Но Лея, вместо того, чтобы привести помощь, подошла к нему и, обхватив за плечи, заставила посмотреть себе в лицо.

— Все хорошо, Бен, — произнесла она со скрытым волнением в голосе.

«Все хорошо…» — повторил ее голос в его сознании.

Догадка показалась юноше столь невероятной, что он по-настоящему растерялся.

— Что вы… — выдохнул он. — Что мне вкололи?..

«Все хорошо, — вновь сказала генерал Органа, на сей раз чуть настойчивей. — Ничего не бойся».

Сын почти ее не слушал. В волнении, в страхе, в неведении, он взялся метаться по постели в попытках отвернуться от матери, будто зверь, угодивший в капкан.

«Не надо, успокойся… Малыш, доверься мне…. никто не причинит тебе вреда…» — уверяла Лея в неспокойной, ласково-запальчивой манере, краем сознания опасаясь, как бы он не растревожил свою рану. Трудно сказать, кому были адресованы эти увещевания в большей степени — ему, или же ей самой. Говору ее совести, который мешал принятому решению утвердиться до конца.

На мгновение ей удалось снова поймать его взгляд — этого единственного мгновения хватило, чтобы угасающее сознание Кайло окончательно убедилось, что никакой ошибки нет — что это мать, генерал Органа, и никто иная, намерена мучить его и допрашивать.

«Смотри на меня…» — скомандовала она неожиданно резко, усиливая ментальный напор. Борясь с ощущением собственной грязи и мерзости.

Он и так уже не мог отвести взор, мутный и затравленный, наполненный горечью прозрения и бессильным гневом.

«Смотри на меня, малыш. Вот так…» — Лея немного ослабила хватку рук, одновременно налегая всей своей волей на его ментальную защиту.

Из глубин его души исторглось угрожающее:

— Не прикасайтесь ко мне…

Бен сопротивлялся. Даже в состоянии полусна, расслабленный и ослабевший, он сумел дать достойный отпор, и мать, несмотря на тягость собственных усилий, искренне восхитилась его стойкостью.

Каждое из его чувств доносилось до нее так, что ей становилось почти больно, и среди этих чувств растерянность понемногу уступала главенство ярости — как буря, неудержимой, безрассудной, подпитываемой стыдом и отчаянием.

— Не смейте лезть ко мне в голову, — прорычал юноша с такой ненавистью, что разум Леи возопил от

испуга.

И все же, она не отступила.

«Где скрывается Сноук? — спросил ее мысленный голос. — Вспомни, сынок. Покажи мне. Не отвергай меня…»

Сейчас она была отвратительна сама себе. Она намеренно насиловала разум сына, подавляла волю, разрывая ее на клочки — и надеялась смягчить удар обычными словами успокоения. Худшего лицемерия и придумать нельзя.

Только бы все получилось. Если он перестанет противиться ее вторжению, она сможет сделать все быстро и без боли, а потом и вовсе поможет ему позабыть.

Но Бен, не замечая уговоров, продолжал упрямиться. Его рассудок бился, точно рыбка в сети. Ему стоило неимоверных усилий удерживать сознание, не позволяя погрузиться в темноту беспамятства, ведь если это произойдет, он окончательно проиграет.

Понемногу ему удавалось взять себя в руки. Ведь он — Кайло Рен, магистр ордена Рен. Ученик Верховного лидера, в чьи воспоминания и самому учителю-то не всегда удавалось пробраться. Неужто он уступит генералу Органе лишь потому, что по глупости доверился ей, подпустив слишком близко? Неужели позволит ей себя обмануть?

Собрав все мыслимые усилия, Кайло ответил решительным отпором:

«Вы — лгунья!»

Когда этот полурык-полустон, полный исступления, горделивый и неистовый, пронесся в голове у Леи, та испугалась, что лишится рассудка. Ей сдавило виски, и резкий толчок выбросил ее из его мыслей, возвращая к реальности.

Бена отбросило назад, на подушки. Его тело дернулось в подобии конвульсии. Горло издало короткий, ужасный хрип.

… Пару минут спустя, придя в себя и оглядевшись, генерал обнаружила сына лежавшим без сознания на сбитой, измятой постели, с запрокинутой головой и полуоткрытым ртом. Сама Лея стояла на коленях, опустив руки и голову на его кровать и со страстью вглядываясь в его лицо, хотя и непонятно, что именно она ожидала увидеть.

Прежде, чем лишиться чувств, Бен сумел изгнать ее из себя, и поединок окончился его победой. Это было и хорошо, и плохо. Несмотря на горечь поражения, Лея была по-своему довольна, что ее сын еще не сломлен. Что даже после всех несчастий, обрушившихся на него, Бен сохранил свою былую твердость и, стало быть, свою личность. Но вместе с тем она видела, что пережив новое предательство матери, еще более жестокое и глупое, тот, скорее всего, уже никогда не сможет доверять ей. А значит, он потерян для нее — теперь уже навсегда.

Навсегда…

Не веря этой мысли, она вскочила на ноги и, отчаянно вертя головой, вновь осмотрелась кругом с таким видом, словно только что воспрянула от какого-то неясного сна гордыни и мрака.

— Что я наделала… — прошептала Лея ломающимся голосом. Ее глаза наполнились хрустальным ужасом с холодным, призрачным блеском отрицания. — О Сила, что же я натворила…

Она медленно попятилась назад. Движимая страхом, не сознававшая, что делает. Больше всего она боялась не реакции сына — о том, что он сделает, когда придет в себя, Лея сейчас попросту не могла думать — а лишь своего отвратительного, гнусного поступка.