Испытание адом
Шрифт:
– Капитанский мостик слушает! – прозвучало из динамика.
– Капитан Таско, примите к сведению, что я только что освободил коммандера Ярувальскую от обязанностей операциониста моего штаба, – язвительно произнес Сантино, одновременно прожигая Андреа злобным взглядом. – Я хочу, чтобы она покинула наш корабль – немедленно! Посадите ее на бот и переправьте на эвакуационное судно. Все равно на какое. И вот что, капитан… – Он сделал паузу и презрительно скривил губы. – Если возникнет необходимость, распорядитесь, чтобы полковник Веллерман выдворил ее с «Хадриана» под стражей.
Секунд десять
– Сэр, – голос Таско звучал нарочито невозмутимо. – Вы уверены?..
– Абсолютно уверен, капитан! – отрезал Сантино и отключил связь.
– Вон, – бросил он Ярувальской и повернулся к ней спиной.
Она обвела взглядом остальных находившихся в отсеке офицеров, но все отводили глаза. В одно мгновение она превратилась в парию, в неприкасаемую. Была она права или нет, в данном случае не имело значения: ее отстранили от должности за трусость, и ее сослуживцам, ее недавним товарищам казалось, что, соприкоснувшись с ней даже взглядом, они заразятся той же проказой.
Ей хотелось закричать, призвать их опомниться и помешать обезумевшему Сантино погубить и их, и себя, но она понимала, что все бесполезно. Эти люди скорее поставили бы под угрозу жизни, свои и чужие, чем осмелились бы навлечь на себя гнев командующего… или рискнуть своей карьерой.
Еще на секунду задержав взгляд на коллегах, которых, как подсказывал ей внутренний голос, она видела в последний раз, Андреа повернулась и молча покинула помещение.
«Хорошо хоть план эвакуации вроде не провалился, – с облегчением думал Гейне, проплывая по переходному туннелю бота к шлюпочному отсеку корабля ее величества „Колдовство“. – Увы, похоже, все остальное пойдет прахом»
Достигнув конца туннеля, он схватился за поручень, втянул себя в зону бортовой гравитации тяжелого крейсера и представился встревоженному энсину, регистрировавшему прибывавших.
– Гейнс Генрих, лейтенант.
Пальцы молодой женщины забегали по клавиатуре, вводя имя в компьютер для сверки со списками, переданными с Третьей орбитальной базы двадцать три минуты назад. Сигнал подтверждения пришел почти мгновенно, и она обернулась через плечо к лейтенанту, выполнявшему обязанности командира шлюпочного отсека.
– Последний человек прибыл, сэр! – доложила она. – Все эвакуируемые на борту.
Лейтенант кивнул и склонился над терминалом.
– Последний эвакуационный корабль стартовал, сэр, – доложил адмиралу Сантино капитан Джастин Таско.
Он понимал, что голос его звучит неестественно натянуто, но, похоже, ничего не мог с собой поделать. Его попытка урезонить Сантино вызвала лишь бешеную вспышку ярости. Теперь он оказался заложником своего служебного долга и уставных обязанностей, и понимание того, что получаемые им приказы безумны, не избавляло его от необходимости их исполнять.
– Хорошо, – сказал Сантино.
Его лицо на экране коммуникатора, связывавшего капитанский и флагманский мостики флагманского корабля, расплылось в улыбке. Которая, впрочем, тут же растаяла.
– Вы вышвырнули эту су… – Адмирал осекся, стиснул зубы и спустя секунду, уже более спокойно, спросил: –
– Так точно, сэр! – безжизненным тоном ответил Таско.
Он два года прослужил флаг-капитаном при адмирале Хеннеси и все это время тесно сотрудничал с коммандером Ярувальской – однако разница в звании и Военный кодекс, запрещавший «младшим по званию оценивать или комментировать действия командиров и начальников в форме, подрывающей их авторитет и ставящей под сомнение право на осуществление властных полномочий» не позволяли ему сказать этому тупоголовому, невежественному, как свинья, остолопу, что он на самом деле о нем думает.
– Наш бот доставил ее на борт «Колдовства» восемнадцать минут назад.
– Прекрасно, Джастин. В таком случае готовьтесь к старту.
– Есть, сэр! – без тени эмоций ответил Таско и начал отдавать необходимые распоряжения.
Несмотря на относительно невысокое звание, Гейнс быстро нашел дорогу в боевой информационный центр тяжелого крейсера, козыряя своим статусом – начальник сенсорной станции. «Точнее, бывший начальник», – с кладбищенским юмором подумал Гейнс, когда помощник старшего тактика крейсера в ответ на его просьбу кивком пригласил его в отсек, а потом, опять-таки жестом, указал место, откуда лейтенант мог видеть голограмму общего обзора. Некоторое время Генрих всматривался в изображение, а потом остолбенел.
– Что там за…
Он в ужасе подался вперед: на его глазах все корабли боевого охранения системы пришли в движение. Но двинулись они не вслед за эвакуационными транспортами, а навстречу хевам.
– Какого черта они собираются делать? – пробормотал он.
– Они вбили себе в головы, что таким образом «отвлекут» противника, – прозвучал позади тусклый голос.
Повернувшись, лейтенант увидел темноволосую женщину в скафандре с нашивками коммандера. На бэйдже значилась фамилия: «Ярувальская». Выглядела она невероятно подавленной и опустошенной.
– В каком смысле «отвлечь»?
Коммандер пожала плечами и ответила вопросом на вопрос:
– Вам знакомо словосочетание «честь флага», лейтенант?
– Конечно.
– А что вы знаете о его происхождении?
– Ну… похоже, ничего, – признался он.
– Так вот, – заговорила Ярувальская, не отрывая глаз от голограммы, – на Старой Земле, в столь глубокой древности, что тогдашний флот плавал по воде, причем даже не с помощью паровых машин, а под парусами, существовал любопытный обычай. Если капитан встречался с противником, одолеть которого не надеялся, он делал единственный бортовой залп – и тут же со всей возможной скоростью спускал флаг.
– Зачем? – поинтересовался Гейнс, заинтригованный этим рассказом, несмотря на драматические события, разворачивавшиеся на дисплее.
– Потому что в те времена спустить флаг было все равно что теперь – заглушить импеллер, – все тем же безжизненным тоном ответила Ярувальская. – Это был знак капитуляции. Но произведя этот бессмысленный залп, капитан спасал «честь флага» и свою собственную: никто не мог обвинить его в трусости и в том, что он сдался без боя.
– Вздор! В жизни не слышал большей глупости! – воскликнул Гейнс.