Испытание правдой
Шрифт:
— А когда ко мне не сегодня завтра нагрянут федералы, что им говорить?
Он рассмеялся:
— Они не будут устраивать на тебя облаву.
— Если они узнают, что ты вылетел из Чикаго в Мэн…
— Я не летел из Чикаго. Я передвигался автостопом, это гораздо безопаснее… на случай, если они контролируют автовокзалы, аэропорты…
— Постой, ты же сам говорил, что при обыске твоей квартиры они обнаружили записанный на клочке бумаги номер рейса «Истерн Эйрлайнз»…
— Я солгал… чтобы припугнуть тебя и заставить ехать в Канаду. Да, признаюсь, это была еще одна подлость с моей
— Убирайся, — перебила я его.
— Твое желание для меня закон. Одно скажу напоследок: при всей твоей ненависти ко мне, я все-таки человек слова. Ты здорово выручила меня, и я сдержу свое обещание: если вдруг меня когда-нибудь спросят, кто помог мне перебраться через границу, я не назову твоего имени. И мой тебе совет: забудь о том, что все это было.
— Поверь, именно это я и собиралась сделать. А теперь пошел вон.
— Сделай себе одолжение, Ханна, не пытайся все время быть умницей.
— Я сказала: пошел вон.
Прощальная елейная улыбка. Почему такие, как он, всегда ставят себя выше других? Не пытайся все время быть умницей.Но если что и доказали последние два дня, так только то, что не такая уж я и умница. Напротив, я поставила под удар все, что составляло мою жизнь, — и ради чего?..
Тоби два раза моргнул фарами. Ему ответили «морзянкой» вспыхнувшие фары машины напротив.
— Пора, — сказал он. — Помни, что тебе нужно подождать пять минут. Будь счастлива… если сможешь.
Внезапно ударил свет фар, ослепив нас своим белым сиянием. Тоби вышел из машины, хлопнув дверью. Я услышала, как открылась и закрылась крышка багажника, и его шаги захрустели по гравию. В следующее мгновение заурчал двигатель, и огни стали удаляться, а вскоре и вовсе исчезли.
Я четко выполняла инструкции. Я сидела сзади, крепко прижимая к себе Джеффа, пытаясь успокоиться, не дать всему, что копилось во мне, прорваться наружу. Я знала, что если зарыдаю, то уже не смогу остановиться, а мне сейчас нужно думать только о том, чтобы вернуться домой.
Как только истекли положенные пять минут, я усадила Джеффа в детское кресло, пристегнула его ремнем безопасности (он этого терпеть не мог, о чем не замедлил напомнить громким криком), пересела за руль, закурила (осуществив мечту последних двадцати минут), опрокинула полчашки кофе, завела двигатель и вырулила на дорогу.
Было начало третьего. Я следовала маршрутом, который подсказал Тоби, — медленно проехала через центр спящего города Сейнт-Джордж, потом свернула на шоссе 204 в сторону озера Мегантик.
Я поборола искушение прибавить скорость — двухрядное шоссе больше напоминало горный серпантин — и испытала облегчение, когда увидела озеро и поворот с указателем «Шоссе 161. Вобурн. La frontiere americaіne».
Эта дорога оказалась еще более узкой и очень темной. Я все твердила себе: будь естественной с пограничником… веди себя как обычно… и он купится на твою историю. Выдашь свой страх — и окажешься в тесной камере, где тебе начнут задавать вопросы, на которые лучше не отвечать.
Через каждые пять километров дорожные указатели предупреждали
La frontiere americaіne — 3 километра.
Короткая остановка на заправке, и через десять минут граница.
Спокойно, спокойно…
Я вдруг пожалела о том, что совсем не верую ни в Бога Всемогущего, ни в Иегову, ни в альфу и омегу, ни во что. Потому что сейчас был самый подходящий момент для молитвы. Впрочем, за последние дни я и так переборщила с лицемерием. И не стоило усугублять вину, вымаливая помощь у Всевышнего, которого, я знала, не существует.
Так что вместо Бога я обратилась к себе и поклялась, что, если мне удастся пережить это испытание, если я благополучно пересеку границу и федералы не нагрянут ко мне домой, если этот негодяй Джадсон не проболтается о том, кто перевез его в Канаду, и если Дэн не выведет меня на чистую воду, я искуплю свою вину примерным поведением. Я смирюсь с ролью жены Дэна. Я последую за ним всюду, куда забросит его карьера. Я буду его поддержкой и опорой, я похороню свои мечты о свободе. Я буду делать все, что в моих силах, во благо Джеффа и наших будущих детей. Их нужды и нужды моего мужа отныне будут для меня на первом месте. И я покорно приму все компромиссы и ограничения верной жены и матери, сознавая, что, если только вскроется мой эгоистичный и корыстный обман, я потеряю все. Можно убежать от своих поступков, но от себя не убежишь. Это цена, которую приходится платить за все. И если в будущем мне придется оплакивать свободу, от которой я отказалась, жалеть о том, что я обрекла себя на убогую роль домохозяйки, я всегда буду напоминать себе о том, что это расплата за мои грехи и что, возможно, я еще легко отделалась.
La frontiere americaine — 1 километр.
Впереди показалась бензоколонка. Я заправилась. Выбросила грязный подгузник. Очистила пепельницу, забитую окурками. Потом вытащила Джеффа из кресла и немного покачала его на свежем воздухе. Зайдя в магазин, я заплатила одиннадцать долларов за полный бак бензина (боже, ну и цены у них!), а на сдачу купила пять пачек сигарет, пару шоколадных батончиков и большую чашку кофе. Затем я снова загрузила Джеффа в детское кресло и всучила ему резиновую погремушку, которой он, похоже, обрадовался, и я надеялась, что она отвлечет его на время пока мы будем пересекать границу Соединенных Штатов. Наконец я села за руль, сделала глубокий вдох, повернула ключ в замке зажигания и тронулась с места.