Испытание Шанур
Шрифт:
Да, но со мной что-то не так. Вот и киф сдал. — Пианфар дотронулась языком до зуба, который разболелся, когда она коснулась его зубной щеткой. — Нам было очень трудно. Чертов киф сломался после прыжка. О боги, сколько же было прыжков и сколько мы не спали? А всё-таки держимся.
Нам нужна помощь врача хейни, будь он неладен. Не махендосет, а того, кто в нас разбирается. Но где тут найдёшь хейни. Может, спросить на «Бдительности»…
В махеновском аду я их видела».
Но её рука сама потянулась к кнопке связи между кораблями.
— «Гордость Шанур» вызывает «Бдательность». Говорит Пианфар Шанур. Соедините
(«О боги, Шур с ума сойдет, когда узнает, что её будет лечить врач от Эхран. Ну и пусть. Мне очень не нравится её вид».)
— «Гордость Шанур», говорит дежурный оператор «Бдительности». Капитан, нам предстоит трудная операция. Все линии связи заняты. Я передам вашу просьбу и свяжусь с вами.
Пианфар умела читать между строк. В порту стоит огромный корабль с многочисленным экипажем, который практически ничем не занят, да ещё имеет и сменный экипаж. У Риф Эхран и старших офицеров достаточно времени, чтобы и поесть, и помыться в своё удовольствие. Просто им очень не хочется открыто это демонстрировать.
Какой смысл просить их о помощи?
— Хорошо, «Бдительность». — Пианфар переключилась на волну Джика. — «Аджа Джин», говорит «Гордость».
— Говорит «Аджа Джин», весь наш персонал занят. У вас что-то срочное?
«Это Пианфар Шанур, дайте мне Джика, чёрт бы вас всех побрал!» Нет, это уже паника. Джик наверняка сейчас ведёт переговоры с «Махиджиру», и весь его экипаж по уши в работе. Ведь «Аджа Джин» пришлось взять на себя всю операцию, поскольку доверие к «Бдительности» он потерял, а на «Гордости» не было достаточного экипажа.
— Нет, — сказала Пианфар офицеру связи. — Свяжите меня с ним, когда обстановка прояснится.
Деликатный вопрос — как связаться с Джиком и сделать так, чтобы Эхран ни о чём не узнала. Все знали, что Эхран обладает широкими полномочиями. Но кому они здесь нужны? Всё равно никто не в состоянии примирить их с хеном.
Воспользоваться официальными каналами. Следовать протоколу.
Время ещё есть, должно быть. Даже если стишо понесся прямиком на Центральную и выболтал все новости, которые узнал, джитисту, даже если где-то рядом околачивались кненны. Золотозубый и Джик действовали так, словно у них было полно времени. Строили планы. Эна Исмеханан все ещё подходил к порту, словно дожидался, когда же здесь произойдет что-то такое, что сделает его путешествие стоящим потраченных на него средств.
Но Шур…
«Ее заменит Герен, вот что. Но ей страшно. Мне тоже. Чёрт бы её взял, не надо было забирать её с Кейшти.
Но она была нам нужна. Она и сейчас нам нужна.
О боги, ей совсем не становится лучше. Ей все хуже».
Связь беспрерывно работала, Кефк пытался наладить свою жизнь в условиях оккупации. Метановый сектор наконец затих — он занимал небольшую территорию на Кефке, но кифы все же относились к нему серьёзно. Сейчас оттуда не поступало почти никакой информации: по крайней мере буря улеглась. О кненнах тоже больше ничего не было слышно.
Герен вернулась в центральный отсек. Подошла и оперлась о кресло Пианфар. Та подняла голову.
— Ну как она? — спросила Пианфар.
«Ей плохо», — поняла она, внезапно ощутив, как по спине пополз холодок. Герен сжала зубы.
Она опять замолчала. Как тогда, в зале. Когда говорила одна Шур. Пианфар
— Она не может есть, капитан.
— Слушай, кузина, я уже запросила медицинскую помощь.
— Хорошо, — ответила Герен, к удивлению Пианфар даже не став спорить. И сказала, глядя на неё тоскливыми глазами: — Вы правильно сделали, капитан.
Она начала давиться, когда попыталась поесть. Она очень ослабела. Ей трудно дышать.
На минуту воцарилось молчание. Теперь это вопрос жизни и смерти. Выздороветь, когда корабль совершает прыжок за прыжком, невозможно. И если начнётся заражение крови, а корабль будет находиться в движении…
Их ждёт новый прыжок, это произойдет через день — или несколько часов. И если события примут нехороший оборот, их ожидают сплошные прыжки, да ещё с кифами на хвосте, и тогда Шур наверняка умрет. Это понимала и Пианфар, и Герен.
— Ладно, — спокойно сказала Пианфар. — Ладно, мы будем её спасать. Мы вызовем врача прямо сейчас. Врача хейни. На «Бдительности» есть врачи. Он будет здесь, чего бы это ни стоило.
Снова судорожное усилие, чтобы заговорить.
— Разрешите, капитан, пожалуйста. — И уже более спокойно: — Прошу прощения, но, может быть, я сама поговорю с врачом, а? Я ведь её родня.
«Не лезьте в мои дела», — хотела сказать Герен.
— Давай, — спокойно сказала Пианфар. — Только линия сейчас занята. Тебе придётся пробиваться.
— Ладно. — Герен заняла место оператора и начала работать.
Пианфар вовсе не хотелось слышать, как Герен будет умолять офицера связи Эхран освободить один канал, чтобы спасти жизнь Шур.
«Лучше бы я сделала это сама. Я бы их уговорила. О боги, мне на все наплевать, нужно торопиться». А может, именно Герен и сможет их уговорить. Конечно, все узнали бы, как Пианфар умоляла Эхран о помощи. Но вместе с тем был закон, которому подчинялись все хейни: твой клан, твои сестры — это святое. Если на Ануурн возвращался корабль, чтобы уладить семейные проблемы клана, все уступали ему дорогу. Самка, чтобы добраться до дома, имела право сесть на любой корабль без всяких просьб и уговоров, да ещё и бесплатно. Твоя семья, твой клан — это было превыше всего. Этот закон стоял выше, чем законы хена. Так было всегда. На «Бдительности» об этом прекрасно знали.
— Капитан, они хотят, чтобы вы занесли свою просьбу в файл.
Повернувшись, Пианфар спокойно встретила страдальческий взгляд Герен.
— Говорит Пианфар Шанур, — сказала она в микрофон.
— Шанур. — Это была сама Риф Эхран. — Вы хотите переправить к нам на корабль одного из членов своего экипажа?
— На лечение, если возможно. — О боги, отдать Шур в руки Эхран! — У меня есть просьба от её родственницы, кер Риф. — Почтительно. Спокойно. Собрать все силы и говорить с достоинством, как подобает Шанур. — От Герен Анифи пар Пируун. У неё есть право сопровождать сестру, если её придётся перевести на ваш корабль. «Среди вас появится одна из Шанур, сильная и здоровая, так что можешь не надеяться, стерва, что получишь в своё полное распоряжение слабого и беззащитного члена моего экипажа, — а потом их станет уже двое, и ты это отлично понимаешь». — Я буду вам крайне признательна, капитан, если вы поторопитесь. Ей очень плохо.