Исследования истерии

Фрейд Зигмунд

IV. Гипноидные состояния

Утверждая в «Предуведомлении», что основой и условием истерии является существование гипноидных состояний, мы упустили из виду то обстоятельство, что Мебиус еще в 1890 году высказал точно такую же мысль: «Предпосылкой патогенного воздействия представлений является, с одной стороны, врожденная предрасположенность к истерии, а с другой стороны – особое душевное состояние. Ничего определенного об этом душевном состоянии сказать невозможно. Оно должно напоминать гипнотический транс, при погружении в который в сознании возникает пустота, поэтому в этот момент может появиться любое представление, не наталкиваясь на сопротивление со стороны другого представления, и, как говорится, тут правит бал первый встречный. Нам известно, что в подобное состояние человек может погрузиться не только под воздействием гипноза, но и вследствие душевного потрясения (от испуга, от ярости и т. д.) и физического истощения (от бессонницы, голода и т. д.)».

Сначала Мебиус попытался подыскать

более или менее вразумительный ответ на вопрос, который можно сформулировать следующим образом: как на основе представлений возникают соматические симптомы. Припоминая, что под воздействием гипноза это происходит с поразительной легкостью, он заключает, что аффекты воздействуют аналогичным образом. Мы уже достаточно подробно изложили наши соображения по поводу воздействия аффектов, которые несколько отличаются от взглядов Мебиуса. Поэтому сейчас я не буду вдаваться в подробности и указывать на все несообразности, связанные с предположением М. о том, что от ярости «в сознании возникает пустота» [85] (хотя от испуга и при длительном пребывании в состоянии тревоги она, и впрямь, возникает), не говоря уже о том, что сравнить возбуждение, вызванное аффектом, с покойным гипнотическим сном можно лишь с очень большой натяжкой. Впрочем, мы еще вернемся к предположениям Мебиуса, поскольку, на мой взгляд, в них есть зерно истины.

85

Быть может, М. называет пустотой не что иное, как торможение потока представлений, которое и впрямь происходит в момент возникновения аффекта, хотя торможение в этом состоянии и торможение под гипнозом происходят по разным причинам. – Прим. автора.

Мы всегда придавали большое значение «гипноидным» состояниям, то есть состояниям, подобным гипнотическому сну, поскольку они вызывают амнезию и создают условия для расщепления психики, о котором мы поговорим чуть позже и которое лежит в основе «сильной истерии». Мы можем повторить это и сейчас, но с одной существенной оговоркой. Конверсия, преобразование возбуждения, связанного с представлениями, в соматический симптом, происходит не только на фоне гипноидного состояния. Фрейд установил, что почву для формирования комплекса представлений, изъятых из ассоциативного обращения, создает и произвольная амнезия, обусловленная защитой, а не гипноидным состоянием. Но, несмотря на эту оговорку, я по–прежнему полагаю, что гипноидные состояния нередко являются основой и условием истерии, особенно в тех случаях, когда степень тяжести истерии высока и болезнь вызывает многочисленные осложнения.

Разумеется, гипноидным состоянием является прежде всего истинный самогипноз, который отличается от искусственного гипнотического сна лишь тем, что в это состояние человек погружается самопроизвольно. Склонность к самогипнозу проявляют некоторые пациенты, у которых обнаруживается достаточно развитая истерия, хотя частота и продолжительность пребывания в этом состоянии могут меняться. Нередко кратковременный самогипноз чередуется с нормальным бодрствованием. Представления, возникающие у человека, который находится под воздействием самогипноза, зачастую напоминают сновидения, поэтому подобное состояние можно назвать delirium hystericum [86] . Во время бодрствования человек не помнит или почти не помнит о том, что происходило с ним, пока он пребывал в гипноидном состоянии, но, погружаясь в искусственный сон под гипнозом, обо всем вспоминает. Именно по вине амнезии невозможно обдумать и подправить во время бодрствования ассоциации, возникшие на фоне гипноидного состояния. А поскольку под воздействием самогипноза способность критически оценивать возникающие представления и контролировать процесс их появления, сопоставляя их с другими представлениями, подчас снижается, а чаще всего и вовсе пропадает, самогипноз может породить совершенно безумные идеи, которые подолгу остаются в целости и сохранности. Например, более сложная «символическая взаимосвязь между побудительным случаем и патологическим феноменом», в основе которой зачастую лежат уморительные словесные ассоциации и созвучия, возникает почти исключительно в этом состоянии. Вследствие снижения критических способностей на фоне этого состояния очень часто производится самовнушение, поэтому, например, после истерического припадка возникает паралич. Однако в ходе анализа наших пациентов нам так и не довелось обнаружить ни одного истерического симптома, возникшего подобным образом. Возможно, нам просто не повезло, но все изученные нами симптомы, в том числе и те, которые возникли по вине самогипноза, были обусловлены конверсией возбуждения, вызванного аффектом.

86

Delirium hystericum (лат.) – истерическое помешательство.

Как бы то ни было, как на фоне самогипноза «истерическую конверсию» произвести проще, чем во время бодрствования, так и вызвать у пациента галлюцинации, сопровождаемые соответствующими движениями, внушая ему определенные представления, куда проще во время искусственного сна под гипнозом. Но и в данном случае процесс конверсии возбуждения, по существу, развивается по той схеме, которую мы описали выше. Если однажды была произведена конверсия, то соматический симптом начинает возникать всякий раз, когда на фоне самогипноза появляется аффект. И по всей видимости, впоследствии сам аффект может вводить человека в гипнотическое состояние. На первых порах, пока гипноз чередуется с бодрствованием, симптом возникает только на фоне гипнотического состояния и с каждым разом все больше укореняется; однако осознать, оценить и подправить само побудительное представление невозможно, поскольку как раз в тот момент, когда человек бодрствует, оно вообще не возникает.

Например, у Анны О., описанной в первой истории болезни, контрактура правой руки, которая под воздействием самогипноза была увязана с чувством страха и образом змеи, на протяжении четырех месяцев возникала только на фоне гипнотического (скажем – гипноидного, если первое определение кажется кому–то неуместным при описании весьма кратковременного помрачения сознания) состояния, хотя происходило это довольно часто. Аналогичным образом возникали и другие феномены, обусловленные конверсией, произведенной в гипноидном состоянии, поэтому исподволь у пациентки сформировался комплекс истерических симптомов, которые проявились в тот момент, когда продолжительность пребывания в гипноидном состоянии увеличилась.

Во время бодрствования эти феномены могут возникнуть только после расщепления

психики, вследствие которого чередование бодрствования и гипноидного состояния прекращается

и создаются условия для сосуществования комплекса нормальных представлений и комплекса

гипноидных представлений.

Возникают ли подобные гипноидные состояния задолго до начала болезни, и как это происходит? Ответить на поставленный вопрос мне сложно, поскольку судить об этом мы можем лишь на основании наблюдений за одной–единственной пациенткой, Анной О. В данном случае почву для самогипноза, несомненно, подготовила привычка пациентки грезить наяву, а затем при пособничестве аффекта, неотступного чувства тревоги, склонность к самогипнозу развилась окончательно, ведь и одного этого аффекта бывает достаточно для того, чтобы ввести человека в гипноидное состояние. Можно допустить, что подобный процесс всегда развивается по этой схеме.

«Отрешенность» может быть обусловлена разнообразными состояниями, но лишь некоторые из них вызывают склонность к самогипнозу или ведут к нему прямиком. Чувства ученого, внимание которого приковано к одному вопросу, в какой–то степени атрофируются, поэтому он не может сознательно воспринимать множество чувственных ощущений, как и человек, рисующий в воображении причудливые картины (достаточно вспомнить «мой театр» Анны О.). Тем не менее человек, пребывающий в таком состоянии, расходует высвобождающееся нервное возбуждение, энергично выполняя психическую работу. Но когда все мысли разбегаются и человек впадает в полузабытье, внутримозговое возбуждение, напротив, вызывает сонливость; человек погружается в состояние, граничащее с дремотой и переходящее в сон. Если же в момент подобной «прострации», когда происходит торможение общего потока представлений, сознанием овладевает определенная группа ярких эмоционально окрашенных представлений, то наблюдается прирост внутримозгового возбуждения, которое можно использовать для конверсии, поскольку оно не употребляется для выполнения психической работы.

Стало быть, «отрешенность», сопровождаемая энергичной деятельностью, и полузабытье при отсутствии аффектов не являются патогенными в отличие от погруженности в мечты, проникнутые аффектом, и усталости, обусловленной затяжным аффектом. К числу подобных состояний относятся меланхолия, тревога, охватывающая того, кто проводит дни и ночи возле постели близкого человека, страдающего опасным заболеванием, мечты и грезы влюбленных. Сосредоточив внимание на группе аффективных представлений, человек становится поначалу «отрешенным». Поток представлений движется все медленнее и наконец замирает; однако аффективное представление и связанный с ним аффект остаются в силе и вызывают прирост возбуждения, которое не употребляется для выполнения каких–либо функций. Описанное состояние, несомненно, напоминает гипнотический транс. Если человека нужно погрузить в состояние гипноза, он не должен засыпать, иными словами, возбуждение у него в мозгу не должно снижаться до того уровня, при достижении которого наступает сон, но при этом необходимо вызвать у него торможение потока представлений. Тогда вся масса возбуждения окажется в ведении внушенного представления.

Скорее всего, некоторые мечтательные люди могут самопроизвольно погружаться в гипнотическое состояние, когда на фоне привычных грез возникает аффект. Возможно, в том числе и по этой причине в анамнезе истерии столь часто обнаруживаются два патогенных фактора, имеющих решающее значение: влюбленность и уход за больным. Тоскуя по недосягаемому возлюбленному, человек «уходит в себя», теряет чувство реальности, сознанием его овладевает аффект, и все мысли его замирают; необходимость соблюдать тишину во время ухода за больным, концентрация внимания на одном предмете, потребность прислушиваться к дыханию больного – все это создает почти такую же атмосферу, в какой обычно применяются многие методы гипноза, и вызывает у погруженной в забытье сиделки сильный аффект, чувство тревоги. Быть может, подобное состояние уступает самогипнозу только по силе воздействия, но, по существу, от него не отличается и в него переходит.