Истинный мудрец
Шрифт:
Почему не смотреть на небо и не обладать всем доступным пространством? Но вы говорите: "Нет, я индус. Я не могу жить небом всех людей. Я человек, я не могу жить миром всех существ. Я сам по себе, я не могу жить миром всего сущего".
Почему вы ограничиваете себя? Я знаю, это немного удобнее. Приятно чувствовать себя индусом; надо чему-то принадлежать. Приятно чувствовать, что это твоя страна; это дает чувство почвы под ногами, можно на что-то опереться. Но это становится и тюремным заключением.
Оставаясь в открытом небе, чувствуешь страх, одиночество, но свобода всегда в одиночестве. Одиночество необычайно
Так что, выбор за вами. Я ни к чему вас не принуждаю. Если хотите жить с комфортом (конечно, жизнью лицемерной, ложной, безвкусной, скучной), живите в вашей тюрьме. Это удобно. Но если вы хотите свободы, то надо немного быть мужественным, потому что свобода — только для тех, кто смел.
Если вы хотите отправиться в бесконечное небо Господне, Косм^, придется оставить маленькие общности, которые вы называете обществом, религией, церковью. Из них надо выйти — из пещер, которые в страхе создал ум.
Всегда помните: бунт — сама сущность религии.
И в мире нет ничего прекраснее, нет большего наслаждения, чем быть бунтарем. Надо понять это слово. Я не имею в виду, что, будучи бунтарем, надо быть революционером, нет.
Революционер в той же самой ловушке. Он хочет изменить общество. Он считается с обществом и государством. Революционер может быть против этого общества, и он хочет создать другое общество своего воображения, свое общество, свою утопию, но он не против общества как такового.
Бунтарь — вне. Его не волнует ни это общество, ни любое другое. Он знает, что все общества станут тюрьмой. В лучшем случае, они могут быть сносными, и все. На самом деле свободное общество невозможно. Общество не может быть свободным. Ни одна революция не может иметь успех, все революции были неудачными. Все знающие понимают, что революции невозможны сами по себе.
Изменить толпу невозможно — у толпы нет сердца. Изменить структуру невозможно — люди привязаны к структуре. Ее можно заменить — дать людям другую структуру. Можно заменить на следующую структуру.
Капиталистическое общество может стать социалистическим. Социалистическое общество может стать коммунистическим. Коммунистическое общество может стать фашистским. Они могут менять свою структуру, они могут менять свое обличье, они могут менять свое рабство. Но они не могут стать свободными. Толпа боится быть свободной. Она цепляется. Она хочет принадлежать.
Внутренняя пустота заставляет каждого принадлежать кому-то, чему-то: какой-то догме, какой-то партии, нации, философии, церкви. Тогда человек чувствует: "Я не один".
Свобода — это способность быть одному. А когда вы бесконечно одиноки, достигается чистота, невинность. А эта чистота есть религиозность.
Бунтарь тот, кто оставил все надежды на социальную революцию. Бунтарь тот, кто знает, что общество всегда остается тем же. Революция меняет внешнюю форму, но внутри все остается тем же.
Только индивидуальность может меняться. Только индивидуальность может стать Буддой. Общество никогда не достигнет просветления. Все общества всегда остаются варварскими, грубыми, примитивными. Только индивидуальность может достичь этой высоты, этой высочайшей вершины, будучи совершенно одна, в полном молчании, в полном единении с существующим.
Будьте бунтарем. Не принимайте революцию за бунт. Революция — это игра общества. Бунт — проникновение в то, что общество будет следовать своим избитым, прогнившим путем.
Вы выпали, я не говорю, что вы убежали. Это выпадение — внутреннее явление. Вы остаетесь в обществе, но вы больше не в нем. Вы не принадлежите ему. На поверхности вы остаетесь в нем.
Вы ходите на рынок, на службу, на завод. Вы выполняете, что надо; но внутри вы больше не часть этого. Вы стали цветком лотоса: вода общества скатывается с вас. Это я называю выпадением.
Я не имею в виду хиппи, потому что хиппи вернется рано или поздно. Он должен вернуться. Вот почему нет старых хиппи — только молодежь. К тридцати годам они возвращаются к установленному. Они начинают бояться. К тридцати годам они женятся, имеют детей. Что же теперь делать? Они возвращаются к установленному. Теперь их дети станут хиппи, но они сами станут сквайрами.
Даже когда хиппи оставляют общество, они создают свое собственное. Тогда они начинают принадлежать этому обществу.
Если вы хиппи и не носите длинные волосы, вы становитесь чужим для хиппи. Если вы хиппи и не грязный, умываетесь и пользуетесь полотенцем, вы не подходите. У них свои правила, у них свое, противоположное общество. Оно мало, но у них есть свои правила, формы, манеры, язык, система отношений, и они традиционны, как и все другие. Может быть это традиция наоборот, но это традиция. У них свой конформизм.
Настоящий выпавший тот, кто выпал внутренне. Внешне он продолжает жить, находиться в обществе, потому что от этого никуда не уйдешь. Но в глубине он не там. Он закрывает глаза — и больше он не член общества. Когда он приходит домой, он забывает завод, рынок, свое учреждение — все. Общество остается снаружи; он не пускает его внутрь. Вот что я имею в виду, говоря "выпавший".
Выпадение — это впадение внутрь! Впадите внутрь и вы будете настоящим выпавшим.
ВОПРОС Когда к нам придет любовь? Для меня, чем больше я ухожу внутрь, тем меньше во мне любви. Мне кажется, что я потерял потребность в выражении любви к другому, особенно к тем, кого я любил раньше: девушке, матери, друзьям...
ОТВЕТ Когда к нам придет любовь? Это действительно трудно понять, потому что это не имеет отношения к пониманию.
Георгий Гурджиев никогда не говорил о любви за всю свою жизнь. Он не написал ни строчки о любви. Однажды ученики крепко насели на него: "Вы никогда не говорили ничего о любви. Почему вы не говорите о любви? Скажите хоть несколько слов".
Гурджиев сказал: "Для таких, как вы, любовь невозможна. Пока вы не узнаете любовь, все, что я скажу, останется непонятым". Он собрал все свои чувства о любви в одно предложение. Он сказал: "Если вы можете любить, вы можете быть; если вы можете быть, вы можете действовать; если вы можете действовать, вы есть". Потом: "Не принуждайте меня больше, я мало что смогу добавить".