Источник судеб
Шрифт:
Когда первые лучи солнца осветили опочивальню виллы дель Донго, утомленная Хозяйка возлежала на атласных подушках, потягивая вино из поданной чернокожим Мамбой чаши. Конан сидел на полу, скрестив ноги, и монотонно покачиваясь. В руке он держал пустую хрустальную склянку из-под радужного зелья, которое только что принял.
Зана смотрела на этого сильного, отлично сложенного мужчину с нескрываемым торжеством. Теперь он в ее власти, и она вольна распоряжаться им, как хочет.
— Эй, варвар, — позвала она.
Киммериец поднял голову и взглянул на нее помутневшими голубыми глазами.
— Ты все еще мечтаешь о море?
Он отрицательно мотнул головой, светлые волосы разлетелись и упали на широкие плечи.
— Я
Он кивнул.
Донна дель Донго торжествующе улыбнулась и протянула мужчине стройную, словно вырезанную искусным мастером ногу. Киммериец бережно взял ее своими огромными ладонями. Лишь на миг где-то в глубине сознания мелькнуло желание схватить ее за щиколотку, вывернуть, заставить женщину закричать… Это видение тут же померкло, и он нежно поцеловал ее пальчики, похожие на белые фасолины.
Зана вспорхнула с постели и достала из резного шкафчика предмет, тускло блеснувший медью. Подошла к варвару и чем-то щелкнула у него под подбородком.
Это был рабский ошейник с цепью, за которую непокорных невольников приковывали к стене темницы.
Время утратило свое деление на дни и ночи, превратившись в сплошной мутный поток, наполненный розовой мглой. Он жил от выпитой склянки до следующей, с каждым разом все сильнее и нетерпеливей желая вкусить радужного зелья. Холод мировой Пустоты больше не возвращался, киммериец чувствовал себя способным своротить горы. У него хватало сил ночи напролет заниматься любовью с Заной, а днем охранять ее в доме и на улице. Цирюльник сбрил его волосы и бороду, и, раз глянув на себя в зеркало, Конан равнодушно отметил, что его покрытое шрамами лицо приобрело неподвижность театральной маски. Какая разница! Главное — это безопасность Хозяйки, ее желания, ее капризы… Он безропотно выполнял все приказания, испытывая упоительное чувство беспрекословного подчинения, и начинал беспокоиться лишь тогда, когда Зана слишком долго не звала его к себе.
Во время многочисленных сборищ в гостиной виллы дель Донго он неподвижно стоял за спиной владелицы, вооруженный своим коротким гиперборейским мечом, одетый лишь в короткие холщовые штаны, скрестив на груди руки, подобно другим наемникам. Но, в отличие от чернокожих, он служил не за деньги. Он был вещью, всецело принадлежащей Хозяйке. Его не интересовали разговоры «фиолетовых», их политические планы и интриги, он равнодушно смотрел на оргии, когда напившиеся гости придавались плотским утехам прямо на столах, на полу и в бассейне. Зана не была исключением, она имела множество любовников и часто приказывала своему телохранителю присутствовать в ее спальне при любовных играх с другими мужчинами. Киммериец был подобен статуе: он равнодушно взирал на жаркие объятия любовников, следя лишь за тем, чтобы в пылу страсти кто-нибудь не причинил Хозяйке боли или иных неудобств. Впрочем, Зана предпочитала причинять боль другим. Несколько раз она брала киммерийца с собой в подземелье, где была оборудована настоящая камера пыток. Безжалостная красавица испытывала здесь верность любовников: за свои ласки она подвергала их многочисленным испытаниям, способным вызвать у нормального человека чувство ужаса и гадливой брезгливости. Она прекрасно владела плетками, бичами, розгами, раскаленными щипцами, знала, как пользоваться дыбой, колесом, жаровнями и другими многочисленными приспособлениями для истязания плоти. Здесь же наказывали провинившихся рабов, но этим занимался экзекутор Стино.
Впрочем, одну рабыню Зана предпочитала истязать самостоятельно. Это была девушка, умевшая изображать статую и ходить по горящим углям, которую Конан видел в опочивальне Хозяйки в их первую и самую страстную ночь любви. Рабыня безропотно
Невольница вскоре оправилась, Конан снова видел ее в опочивальне Заны, прислуживающую днем, изображавшую светильник ночью. Иногда «статуя» оживала, до смерти пугая очередного любовника Заны, что очень ее смешило. Киммериец смотрел на эти представления равнодушно, как и на все остальное, что не касалось впрямую его обязанностей.
Единственное, чего не могла добиться от него Хозяйка, так это участия в групповых игрищах, когда в ее постели оказывались сразу два-три мужчины. Варвар отказывался к ним присоединяться: он просто застывал и не реагировал на призывы и насмешки Заны. После таких ночей та непременно отыгрывалась, заставляя своего телохранителя выполнять самые изощренные свои желания.
Конан давно забыл, ради чего он начал принимать радужное зелье, забыл о своем прошлом, о предостережении в записке брегона, о самом фаллийце и его острове, забыл о заброшенном капище и юном Арэле, которому предстояло обрести Подлинное Имя, обо всем, кроме Заны и хрустальной склянки, которую несколько раз в день приносил ему Родагр.
Раз, сопровождая свою госпожу в город, он шел впереди носилок, расталкивая толпу и нанося удары упругой палкой по спинам зазевавшихся прохожих. Внезапно из-за угла выехал всадник в расшитом золотом камзоле с круглым воротником, украшенном серебряными шариками. Лошадь, чуть не налетев на киммерийца, взбрыкнула, и всадник едва удержался в седле. Уже подняв палку, чтобы огреть животное и освободить дорогу, варвар вдруг замешкался. На какой-то миг из темных глубин прошлого всплыло воспоминание: толпы вооруженных людей, зарева пожаров и этот человек, что-то страстно выкрикивающий, стоя на треснувшей бочке…
Всадник вдруг наклонился с седла, пристально вглядываясь в лицо телохранителя широко распахнутыми темными глазами.
— Конан?! — выдохнул он изумленно.
— Прочь с дороги! — проревел киммериец и ударил палкой по крупу лошади. Та заржала и снова поднялась на дыбы, удерживаемая натянутыми поводьями.
— Отойди, варвар, — раздался сзади властный голос Хозяйки. Ее носилки были уже рядом. Киммериец отступил в сторону и застыл с безучастным лицом, скрестив на груди могучие руки.
— Ах, это вы, любезный дон Эсанти, — проворковала Зана, раздвинув кисейные занавески. — Отчего я не вижу вас у себя?
Дон Эсанти вежливо приподнял шляпу и пробормотал что-то невнятное.
— Вы, кажется, встречали раньше моего телохранителя?
— Я обознался.
— Ну что ж, бывает. Когда много путешествуешь, часто путаешь лица. Но вы, мой дорогой, уже давно вернулись в цивилизованный мир, так что не следует дичиться общества. Тем более, когда партия «фиолетовых» одерживает победу за победой. Ваш подарок превзошел все ожидания, и я хочу вас отблагодарить!
И донна дель Донго томно повела обнаженными плечами.
Дон Эсанди еще раз дотронулся до шляпы, пробормотал: «Непременно!», дал лошади шпоры и скрылся в боковой улочке.
Этот случай не произвел на варвара ровно никакого впечатления и вскоре вовсе изгладился из его памяти. Все потекло своим чередом: от склянки до склянки, от одной страстной ночи до другой — бесконечный мутно-розовый поток времени…
И все же Судьба готовила Конану не тихую заводь, не мертвое тинное озеро, а гремящий водопад и новую стремнину. Как выразился однажды Да Дерг: «Человек предполагает, а Богиня Банну располагает».