Источник судеб
Шрифт:
— По-моему, ты этого и добивался, когда дарил кофитке своего краба, — буркнул Конан.
— Добивался правления просвещенной аристократии, а не безумной извращении! — гневно воскликнул Сантидио, оттолкнув кубок и расплескав вино на скатерть. — Я специально держался подальше от виллы дель Донго, но благодаря Ванае постоянно был в курсе всех событий. Зане удалось забрать единоличную власть над «фиолетовыми». Ходят слухи, что она уже охаживает юного Элибио. С ее энергией и коварством эта женщина может свалить дона Бенидио и захватить власть над всей Зингарой!
Киммериец содрогнулся, представив, что произойдет в этом случае и какие
— Но почему ты предлагаешь участвовать в заезде мне? — спросил он. — Как только я поднимусь наверх, всякий захочет получить две сотни золотых, назначенных за мою голову.
— Если партия «зеленых» объявит тебя своим фаворитом, ты попадешь под защиту закона и получишь личную неприкосновенность, — значительно произнес дон Эсанди. — Даже Бенидио не сможет тронуть тебя и пальцем. Прилюдно, конечно. Базилас выдохся, он не выдержит четырнадцати кругов, даже приняв порошок…
Конан непонимающе уставился на зингарца.
— Ну, — объяснил тот, — я отломил кусочек от панциря краба и оставил у себя на крайний случай. По-моему, этот случай наступил. Выпив настой, приготовленный на сей раз без всяких стигийских ухищрений, ты ощутишь мощный приток сил и придешь к финишной мете первым. Равновесие в парламенте сохранится, а ты получишь денежный приз, достаточный, чтобы купить самую быстроходную на всем зингарском побережье галеру!
— Заманчиво. А как вы объясните замену наездника?
— Ничего объяснять не придется, это право любой партии. В преддверии Больших Бегов «Фиолетовые» тоже отстранили своего мужелюбивого Скалидо.
— И кто же его заменил?
— На сей раз квадригой «фиолетовых» будет управлять донна Зана дель Донго.
Воцарилась тишина, только журчала вода где-то за дубовыми панелями.
— Хорошо, — сказал Конан, — согласен. Одно условие. Никакого зелья принимать я не буду.
Король Зингары Элибио с густо напудренным лицом, в золотом обруче короны, украшенной бриллиантами и турмалинами, нетерпеливо поерзывая и украдкой бросая в рот земляные орешки, томился под сенью опахал в своей ложе, устроенной над конюшнями кордавского ипподрома. Король только что проделал утомительный путь от своего дворца в изукрашенных дорогой инкрустацией и платиновыми венками носилках, над головами сенаторов и придворных, приветствуемый толпами народа, затопившими все улицы на пути к вожделенной арене.
Юный Элибио не понимал, зачем нужны эти пышные странные шествия, когда он, король, оказывался как бы на задворках процессии. Впереди выступали жрецы и военачальники, которые несли статую женщины с огромными распростертыми крыльями — богиню победы Вакату. Впрочем, и они не были первыми: их предваряли женщины в белых одеждах с укрепленными на спинах зеркалами, от которых во все стороны разбегались солнечные зайчики и, попадая на статую богини, заставляли ее сиять яркими сполохами. Народ преклонял колени, бросая под ноги идущих живые цветы.
Затем, приплясывая и фиглярствуя, следовала толпа ряженых. Здесь были почтенные горожане, переодетые селянками, с венками на пышных буклях, пьяненькие лавочники в картонных гладиаторских латах с деревянными мечами в руках, юнцы, корчившие из себя философов в широких плащах и плетеных сандалиях, с посохами и приклеенными козлиными бородками… Дряхлый старик вел
В черно-золотых кирасах, блестя на солнце оперенными шлемами, гвардейцы проходили мимо толпы со скучающими лицами, гремя щитами и ножнами длинных шпаг. Народ безмолвствовал, отдавая должное почтение защитникам короны.
И только потом появлялись королевские носилки, с которых юный Элибио, утомленный жарой и шумом, вяло помахивал своим подданным, снова преклонявшим колени. Он облегченно вздыхал только наверху, в своей ложе, когда статуя Вакаты, благодаря хитроумной системе скрытых тросов, взлетала по специальному желобу на вершину обелиска, установленного посреди большой, в тысячу шагов длиной и двести восемьдесят шириной арены.
Ипподром обрамляли стены с тремя этажами арок, причем противоположная королевской ложе и конюшням под ней стена плавно изгибалась, так что в плане все сооружение напоминало вытянутую подкову. С внутренней стороны стен тянулись трехъярусные трибуны, а поверху шла еще галерка, на которой обычно устраивались мальчишки и публика победнее. Посредине арену разделяла невысокая стенка, по краям которой стояли два обелиска — меты. Между метами развевались стяги — фиолетовый, зеленый, желто-голубой, красный и оранжевый — стояли вазы, витые колонны и скульптуры. Вокруг этой стены и проходили скачки.
По правую руку от королевской ложи помещались сенаторы, слева — придворные. Юный король скучал, наблюдая за церемонией открытия игр. Сегодня, в день Больших Бегов, она была особенно пышной и утомительной. Сначала прошли трубачи и барабанщики, предводительствуемые капельмейстером с украшенным конскими хвостами и колокольчиками бунчуком в руке. Затем на арене появилась колесница, запряженная восьмью белыми конями, которой правил низенький толстяк в белых развевающихся одеждах с золотым венком на голове. Это был Торфир Младший, победитель соревнования поэтов, посвящавших свои стихи богине Вакате. Он обогнул арену и остановил коней в полусотне шагов от обелиска с крылатой богиней на вершине. Простирая к ней пухлые ручки, поэт весьма выразительно прочел элегию, из которой король разобрал только несколько строф:
Остальные слова Торфира утонули в шуме трибун: приверженцы разных партий разминались, опробуя свои дудки, трещотки и бубны. Докричав стихи до конца, поэт тронул коней, подъехал к королевской ложе и снова натянул поводья. Элибио в это время наклонился за орешками, сидевшему рядом седому вельможе пришлось тронуть его за плечо. Король, досадливо морщась, поднялся и бросил вознице небольшой кожаный мешочек, который, звякнув, упал возле колеса повозки. Торфир, бросив вожжи, полез его поднимать.