Источники социальной власти: в 4 т. Т. 1. История власти от истоков до 1760 года н. э.
Шрифт:
Но важность родства и его символическое использование в качестве символической модели для неродственных отношений являются практически универсальными. Даже в XIX — начале XX в.н. э. крупномасштабная территориальная единица — национальное государство концептуализировалось в качестве этнической, расовой единицы, которой оно в действительности не являлось. Греки отошли от этой нормы именно в той степени, в какой развили локальную территориальную лояльность. Аристотель откровенно говорит нам, что первым свойством полиса было наличие принадлежавшего к нему сообщества. Полис также противопоставлялся понятию аристократии, широким кровнородственным связям, которые привносили иерархическую лояльность и препятствия на пути интенсивной эгалитарной территориальной лояльности. Поэтому объяснение возникновения полиса также предполагает
Экономика крестьянских хозяйств железного века была первым необходимым условием. Она создала широко распространенное сходство обстоятельств. Кроме того, с ростом численности и плотности населения возникла необходимость в локальной экономической организации. Однако этого было недостаточно. Крестьянское хозяйство само по себе не тяготело к коллективу — крестьяне редко создавали постоянные коллективные политические организации, как мы позже убедимся (см. главу 13). Имело место влияние ряда дополнительных причин, хотя на различных стадиях развития полиса оно было сложным и неоднозначным. Их сложные взаимодействия дополняли относительно конъюнктурный взгляд на греческую державу. Следующими двумя условиями, оказавшими определенное влияние на экономику железного века, были торговля и военная организация. Затем к ним необходимо добавить грамотность, коммерциализацию сельского хозяйства и крупномасштабные морские военные кампании.
Ранняя торговля и полис
Отношения полиса и торговли были особыми. Торговля не была центральным вопросом политики. Греки не так высоко ценили торговлю (хотя и не смотрели на нее свысока). Местная торговля не давала торговцам высокого политического статуса. Торговля на большие расстояния была организована профессиональными (часто иностранными) купцами, которые обладали маргинальными позициями в сообществе. Мастера и ремесленники были изначально независимыми и зачастую финикийцами по происхождению. Поэтому политическая организация не была всего лишь ответвлением от экономической организации. Она и не могла им быть, поскольку, хотя отдельный полис был унитарным, экономика такой не была. Не было централизованного места для производственно-распределительного цикла, системы принудительной кооперации, которая бы управляла греческим миром (в Финикии ее также не было). Имел место организационный разрыв между производством и местными рыночными отношениями крестьян и более широкими торговыми сетями. Даже позднее, когда греки обеспечили контроль торговли, дуализм сохранился.
Вместе с тем греки с древнейших времен устремлялись за границу в поисках сырья, такого как металлы. Обмен подобного сырья на сельскохозяйственную продукцию, например оливки, оливковое масло и вино, был основным способом использования излишков и условием их цивилизации. Они находили заграничные поселения, которые были, по сути, сельскохозяйственными плюс торговыми станциями и затем становились полисами. Система полисов была разновидностью «архипелаго-вой» структуры (в некоторых отношениях сходной со структурами древнейших цивилизаций Андской Америки, которую мы рассматривали в главе 4), благодаря чему берега Восточного Средиземноморья постепенно были колонизированы греками. Это приводило к характерной ориентации на торговлю. То, что мы называем коммерческим и свободным аспектами торговли, было вынесено подальше от жизни полиса. Но полисное и особенно межполисные отношения регулирования проникали в экономико-обменный процесс. Благодаря этому мульти-государственная геополитическая система «Греция» также развивалась как коллективная экономическая организация, стимулируемая ростом торговли. Эти два уровня — город-государство и мультигосударственная федеральная цивилизация — обрели эмбриональную форму в экономике в результате локальной экологии и региональной геополитики.
Но демократические элементы многих полисов все еще нуждаются в объяснении. В конце концов именно они были поразительной греческой инновацией. Никогда прежде крестьяне не правили цивилизованным обществом (впоследствии это также было большой редкостью) путем большинства
Гоплиты и полисы
Развитие гоплитов[63] прошло два основных этапа: первый в основном касался оружия, а второй — тактики. К концу VIII в. поставка металлов, успех и форма крестьянской экономики привели к военному прорыву. Федеративная армия аристократических защитников-воителей была заменена сплоченной, тяжеловооруженной пехотной армией. Каждый ратник отныне получал стандартное обмундирование, состоявшее из бронзовых поножей (защиты ног) и лат, тяжелого бронзового шлема, тяжелого деревянного круглого щита, длинного копья с железным наконечником и короткого колющего железного меча, что означало «гоплит» (hoplite) — тяжеловооруженный.
Все это снаряжение было отчасти заимствовано. Шлем и, вероятно, щит могли восходить к ранним ассирийским моделям (Геродот утверждал, что кари Малой Азии были теми, кто их принес). Но греки модифицировали их. Шлем стал более тяжелым и закрытым. Т-образное отверстие предназначалось для глаз и рта. Слышимость была затруднена, и оставался только прямой обзор. Подобным образом щит, закрывавший всю кисть и предплечье, стал шире, тяжелее и менее мобильным. К концу VI в. тяжесть военного снаряжения гоплитов достигла максимума. Ассирийская пехота не могла воспользоваться большей частью этих изобретений. Идя свободным строем, подразумевавшим сражение один на один, ассирийскому пехотинцу была необходима как защитная броня, так и мобильность. Если к остальному его снаряжению добавить поножи (греческое изобретение), то отдельно взятый ассирийский пехотинец стал бы легкой добычей для любого легковооруженного мобильного крестьянина, вооруженного копьем с металлическим наконечником.
Таким образом, секрет успеха гоплитов заключался не в снаряжении и не в индивидуальных качествах самих солдат. Залогом успеха была коллективная тактика, освоенная в ходе продолжительных тренировок. На протяжении трех лет молодые юноши ежедневно упражнялись в тактике фаланги. В тренировках, а также, вероятно, в боях щит становился коллективным средством защиты. Он закрывал левую сторону самого гоплита и правую сторону его боевого товарища слева — взаимозависимая защита жизни. Фукидид ярко описывал отличительные черты, присущие тактике фаланг:
Все армии были в этом похожи: они испытывали давление на правый фланг при переходе в действие, и обе стороны выходили за пределы соседнего левого крыла своим правым, поскольку страх заставлял каждого прикрывать свою незащищенную часть, насколько это возможно, за щитом человека справа от него. Следовательно, чем плотнее сомкнуты щиты, тем лучше защита. Самым ответственным за эту сплоченность был первый человек с правого крыла, который всегда пытался обезопасить от врага свое незащищенное тело; остальные следовали за ним, поскольку испытывали подобный страх [Thucydides, 1910. Book V. 71].
Эта тактика предполагала высокую лояльность группы бойцов к фаланге — необыкновенное физическое усиление социальных отношений возникавших полисов. Фаланга состояла из примерно восьми шеренг различной длины, она насчитывала сотни или даже тысячу человек. Доспех требовал умеренного изобилия, и в отсутствие могущественной государственной элиты средние и наиболее состоятельные крестьяне становились гоплитами — от Уэ до Уз самых состоятельных взрослых мужчин. Такая широкая квалификация по уровню благосостояния, а не узкая по праву рождения была революционной. Это вытолкнуло военную формацию и богатое крестьянство на территориально организованную рыночную площадь, подальше от родовых организаций, в огромную концентрацию локальной коллективной власти —гражданство.